Тема "Времена года"ОТМЕНЯЕТСЯ!!)))
Моя очередь делиться своими любимыми стихами)))...(курсивом выделены любимые кусочки).
Анна АхматоваВсе мы бражники здесь, блудницы...Все мы бражники здесь, блудницы,
Как невесело вместе нам!
На стенах цветы и птицы
Томятся по облакам.
Ты куришь черную трубку,
Так странен дымок над ней.
Я надела узкую юбку,
Чтоб казаться еще стройней.Навсегда забиты окошки.
Что там, изморозь иль гроза?
На глаза осторожной кошки
Похожи твои глаза.
О, как сердце мое тоскует!
Не смертного ль часа жду?
А та, что сейчас танцует,
Непременно будет в аду.
(
1 января 1913)
АхматоваТемнеет дорога...Темнеет дорога приморского сада,
Желты до утра фонари.
Я очень спокойный. Но только не надо
Со мной о любви говорить.
Я верный и нежный, мы будем друзьями...
Гулять, целоваться, стареть...
И легкие месяцы будут над нами,
Как снежные звезды, лететь.
Темнеет дорога уснувшего сада,
Еще далеко до зари
Я очень спокойный. Но только не надо
Со мной о любви говорить.(1914)Александр БлокТы оденешь меня в серебро... Ты оденешь меня в серебро,
И когда я умру,
Выйдет месяц - небесный Пьеро,
Встанет красный паяц на юру. Мертвый месяц беспомощно нем,
Никому ничего не открыл.
Только спросит подругу - зачем
Я когда-то ее полюбил?
В этот яростный сон наяву
Опрокинусь я мертвым лицом.
И паяц испугает сову,
Загремев под горой бубенцом...
Знаю - сморщенный лик его стар
И бесстыден в земной наготе.
Но зловещий восходит угар -
К небесам, к высоте, к чистоте.
( 14 мая 1904 )
БлокВ час, когда пьянеют нарциссы...В час, когда пьянеют нарциссы,
И театр в закатном огне,
В полутень последней кулисы
Кто-то ходит вздыхать обо мне...
Арлекин, забывший о роли?
Ты, моя тихоокая лань?
Ветерок, приносящий с поля
Дуновений легкую дань?
Я, паяц, у блестящей рампы
Возникаю в открытый люк.
Это — бездна смотрит сквозь лампы
Ненасытно-жадный паук.
И, пока пьянеют нарциссы,
Я кривляюсь, крутясь и звеня...
Но в тени последней кулисы
Кто-то плачет, жалея меня.Нежный друг с голубым туманом,
Убаюкан качелью снов.
Сиротливо приникший к ранам
Легкоперстный запах цветов.
(26 мая 1904,Шахматово) Буйный ветерБуйный ветер играет с терновником,
Задувает в окне свечу...
Ты ушла на свиданье с любовником.
Я снесу! Я стерплю! Я смолчу!
Ты не знаешь, кому ты молишься,
Он играет, он шутит с тобой.
О терновник холодный наколешься,
Возвращаясь назад, домой.
Все, что в мыслях твоих туманится,
Станет ясным в моей тишине,
И когда он с тобой расстанется,
Ты вернешься опять ко мне.
Буйный ветер играет с терновником,
Задувает в окне свечу...
Ты ушла на свиданье с любовником.
Я снесу! Я стерплю! Я смолчу!
(20 февраля 1903) Теперь
ВертинскийДым без огня Вот зима. На деревьях цветут снеговые улыбки.
Я не верю, что в эту страну забредет Рождество.
По утрам мой комичный маэстро так печально играет на скрипке,
И в снегах голубых за окном мне поет Божество!
Мне когда-то хотелось иметь золотого ребенка,
А теперь я мечтаю уйти в монастырь, постареть.
И молиться у старых притворов печально и тонко
Или, может, совсем не молиться, а эти же песенки петь!
Все бывает не так, как мечтаешь под лунные звуки.
Всем понятно, что я никуда не уйду, что сейчас у меня
Есть обиды, долги, есть собака, любовница, муки,
И что все это — так... пустяки... просто дым без огня!
(1916, Крым, Ялта)
За кулисами
Вы стояли в театре, в углу, за кулисами,
А за Вами, словами звеня,
Парикмахер, суфлер и актеры с актрисами
Потихоньку ругали меня.
Кто-то злобно шипел: «Молодой, да удаленький.
Вот кто за нос умеет водить».
И тогда вы сказали: «Послушайте, маленький,
Можно мне Вас тихонько любить?»
Вот окончен концерт... Помню степь белоснежную...
На вокзале Ваш мягкий поклон.
В этот вечер Вы были особенно нежною,
Как лампадка у старых икон...
А потом - города, степь, дороги, проталинки...
Я забыл то, чего не хотел бы забыть.
И осталась лишь фраза: «Послушайте, маленький,
Можно мне Вас тихонько любить?»
(1916, Крым)
Jamais" (Попугай Флобер) Я помню эту ночь. Вы плакали, малютка.
Из Ваших синих, подведенных глаз
В бокал вина скатился вдруг алмаз…
И много, много раз
Я вспоминал давным-давно, давным-давно
Ушедшую минутку.
На креслах в комнате белеют Ваши блузки;
Вот Вы ушли и день так пуст и сер.
Грустит в углу Ваш попугай Флобер,
Он говорит «жамэ».
Он все твердит: «жамэ», «жамэ», «жамэ».
И плачет по-французски.
1916, Москва
" Никогда (фр.)
И мое самое-самое любимое
Пани Ирена (
Ирине Н-й)
Я безумно боюсь золотистого плена
Ваших медно-змеиных волос,
Я влюблен в Ваше тонкое имя «Ирена»
И в следы Ваших слез.
Я влюблен в Ваши гордые польские руки,
В эту кровь голубых королей,
В эту бледность лица, до восторга, до муки
Обожженного песней моей.
Разве можно забыть эти детские плечи,
Этот горький, заплаканный рот,
И акцент Вашей польской изысканной речи,
И ресниц утомленных полет?
А крылатые брови? А лоб Беатриче?
А весна в повороте лица?..
О, как трудно любить в этом мире приличий,
О, как больно любить без конца!
И бледнеть, и терпеть, и не сметь увлекаться,
И, зажав свое сердце в руке,
Осторожно уйти, навсегда отказаться
И еще улыбаться в тоске.
Не могу, не хочу, наконец — не желаю!
И, приветствуя радостный плен,
Я со сцены Вам сердце, как мячик, бросаю.
Ну, ловите, принцесса Ирен!
Всем привеееет!
Я филолог, поэтому я не "пацталом", а "бьюсь челом о сруб светлицы, восхохотамши под лавкою"©