"Пойми Друга" Александр Санин

Александр Санин, Людмила Чебыкина 

ПОЙМИ ДРУГА

Справочник по поведению собак

ВВЕДЕНИЕ

Сколько хвалебных слов сказано за историю человечества о собаке – древнейшем спутнике человека, первом из одомашненных животных! А много ли в то же время предпринималось попыток понять, почему собака ведет себя так, а не иначе? Увы, человек, принимая услуги верного друга, упорно приписывал ему свое видение мира, свои привычки, объяснял его поступки по-своему.
Наука о поведении животных, об их взаимоотношениях со средой и друг с другом – этология – родилась менее ста лет, в первой четверти ХХ в. С тех пор ученые узнали много интересного о животных вообще и о собаках в частности.

Несмотря на развитие высоких технологий, человек до сих пор не может обойтись без помощи собаки. Так, в наше время, когда, кажется, все, что нуждается в охране, снабжено сложнейшей сигнализацией, спрос на караульных собак, тем не менее не пропал. Собаки стоят дешевле, работать с ними в некоторых случаях оказывается проще и к тому же надежнее. Охранная сигнализация может сработать в магнитную бурю или потому, что на нее села муха. Собака же всегда отличит настоящую попытку ограбления от случайных факторов.

По-прежнему нужны собаки для работы в армии и милиции (полиции), а также на таможне и в спасательной службе. Ведь они могут искать все, чему их обучат, – от человека до взрывчатых веществ или наркотиков. Собака, «пронюхивающая» в аэропорту вещи, – привычная и обязательная картина, хотя ее работу проверяют еще и с помощью специальной аппаратуры. Столь же привычно стало видеть собаку на развалинах после землетрясений: количество их, увы, на нашей планете не уменьшилось, а сейсмологический прогноз не улучшился и, что самое печальное, дома разрушаются едва ли не чаще, чем в былые времена. Со-баки же вместе со спасателями самоотверженно ищут тех, кто оказался погребен под обломками, стараясь обнаружить еще живых...

Разработаны методики обучения собак-геологов, чтобы с помощью собачьего нюха на-ходить полезные ископаемые, и собак-газовщиков, чтобы вовремя обнаруживать утечку газа на магистрали. Сохраняется спрос и на собак-телохранителей.
Кроме традиционной службы – проводника слепых – сегодня собака помогает еще и глухим: слыша вместо человека, собака по-своему обозначает полученные сигналы – обращает внимание хозяина на звонки в дверь и другие, важные для него звуки.

Используют собак и работники социальных служб, например, для реабилитации людей, выпавших по тем или иным причинам из человеческого социума. Как выяснили этологи, контакт с доброжелательным четвероногим другом может возбудить в человеке желание бросить пить или принимать наркотики, во всяком случае, попробовать вернуться к нормальной жизни. Такие программы применения собак существуют сегодня в мире, правда, у нас они пока не практикуются.
Еще один путь современного использования собак – терапия с их помощью. Четверо-ногих любимцев приводят для общения с аутичными детьми, или людьми, пережившими тя-желую психическую травму, или даже безнадежными больными. Собака, осуществляющая миссию милосердия, должна активно проявлять дружелюбие по отношению ко всем без ис-ключения людям, несмотря на их, может быть, неадекватное и непривычное поведение. Ко-гда человек гладит собаку, приятно не только ей: научно доказано, что он сам успокаивается и испытывает положительные эмоции. Дружелюбных собак (для этого годятся многие поро-ды-компаньоны) специально приводят в клиники, и людям, которые лежат в них, общение с собаками дает почувствовать себя нужными. Им передается ощущение радости от общения и той любви, что испытывают к ним собаки.
Для детей с ограниченными возможностями в Москве есть школа обучения езде на собачьих упряжках «Полярная звезда», возглавляемая Еленой Поцелуевой. Дети в ней не толь-ко общаются с добрыми собаками Севера, любовь и привязанность животных помогают им достичь спортивных успехов.
Однако до сих пор многие люди, заводя четвероногих друзей, относятся к ним как к людям и не обретают гармонии взаимоотношений, требуя от собак того, чего они дать не могут, и в то же время никак не используют огромный потенциал возможностей, которые в них заложены.

Впрочем, человек и собака допускают... одну и ту же ошибку в отношении друг друга: человек для собаки – другая собака, а собака для человека – друг. Так, может, не принижая значения собаки, мы все оставим за ней право оставаться собакой?

«Странный вопрос!» – ответят многие и процитируют известную поговорку: собака – друг человека.
А ведь поговорка эта, в сущности, ничего не выражает.
Моя бабушка любила говорить: «Во дворе ли, на цепи, собака – при деле. А в квартире зачем она? От нее шерсть, грязь». И когда нам пришлось съехаться, а бабушке – разделить жилплощадь с двумя ризеншнауцерами, для старушки чуть было не наступил конец света. Но не прошло и нескольких месяцев, как она начала всем объяснять, что наши собаки – самые умные, приводя этому совершенно неожиданные доказательства. То есть все поступки, совершенные ими (особенно по выцыганиванию лакомства), рассматривались бабушкой как доказательства их необыкновенных способностей. И когда старшая собака умерла (увы, век собачий короче человеческого), мы с бабушкой буквально осиротели... Как выяснилось, мы обе считали себя в присутствии этой собаки совершенно защищенными: я – в большей мере от опасностей реальных (скажем, нападения хулиганов, ограбления квартиры), а бабушка – от опасностей воображаемых (оставаться одной в квартире, где вдруг что-нибудь случится).

Однако далеко не все хотят заводить собак. Одни ссылаются на маленькую жилплощадь, другие на занятость – ведь с собакой надо гулять не меньше трех раз в день. Ни те, ни другие никогда не заведут четвероногого любимца. А те деревенские собаки, которые у них же «находятся при деле» – сидят на цепи или бегают по приусадебному участку, охраняя современный коттедж, – по сути, совершенно не нужны их владельцам. Их держат потому, что «так принято», потому что и у соседей собаки тоже имеются. Правда, и в городе собак иногда заводят из чувства «стадности». Но такие горе-владельцы совместного существования с четвероногими, как правило, долго не выдерживают.
Мы нисколько не хотим умалить практического значения собаки. Но все-таки... В первую очередь собака нужна человеку для другого. Об этом хорошо сказал австрийский биолог начала XX в. К. Лоренц: «Давайте... перестанем обманывать себя, говоря, что собака нужна нам для охраны нашего дома. Она действительно нужна нам, но не в качестве сторожевого пса... В течение нашей жизни, почти кинематографически быстрой, современный человек время от времени хочет почувствовать, что он пока еще остается самим собой. И ничто не дает ему столько приятного подтверждения этого, как семенящие сзади четыре ноги».
Рассмотрим те формальные поводы, по которым человек заводит собаку. Интересные исследования в этом направлении провел В.В. Гриценко. Он опросил с помощью анкет около ста владельцев собак и получил следующие результаты:

– для души – 65,7% людей;
– для охраны – 39,4%;
– как компаньона – 25,2%;
– в племенных целях – 17,1%;
– для детей – 16,1%;
– для других практических целей (например, проводника слепых) – 1%.

Попробуем прокомментировать эти данные.
Что, например, означает «для души»? Очевидно, что люди, мечтающие о собаке «для души», не отметают человеческого общения, у них есть и друзья, и знакомые, но все-таки они нуждаются именно в «семенящих сзади четырех ногах».
Несмотря на способность собак охранять своего владельца, его дом и имущество, членов его семьи – порой даже ценой собственной жизни! – состоятельные бизнесмены, которым угрожает реальная опасность, обзаведутся скорее профессионально подготовленными телохранителями (что, впрочем, не всегда спасает их от столь же профессионально подготовленных киллеров). Разумеется, собака может «сработать» в случае неожиданного нападения хулиганов или грабителей: хорошо обученная действительно защитит, а просто крупная, грозного вида – отпугнет. Однако в надежной (но спокойной, а не агрессивной!) собаке в первую очередь нуждаются люди, не уверенные в себе, мучимые скорее иррациональными, чем реальными, страхами. То есть собака делает нас самих более уверенными в себе, а значит, помогает достичь большего жизненного успеха. А уж если сам хозяин бросился на защиту своего любимца – тут уж берегись любой злоумышленник! На Западе существует награда, которую получает владелец, вытащивший своего четвероного друга из безвыходной ситуации. В прессе, например, как-то промелькнуло сообщение, что водитель грузовика победил... четырех человек, напавших на его маленького беспородного песика. (Не ясно, правда, чем нападающим так досадил этот песик.)

Чем собака-компаньон отличается от собаки «для души»? В сущности, ничем. Может быть, уровнем дрессировки. Слово «компаньон» пришло к нам с Запада. Это не охотничья и не служебная собака в нашем понимании. Это тот самый друг человека, который помогает своему владельцу переживать стрессы современного мира, будучи обучен лишь самым общим навыкам послушания. Правда, «компаньонами» называют также поводырей слепых, собак для глухих или собак для реабилитации людей с ограниченными возможностями. Этих собак специально обучают массе необходимых владельцу приемов. Мы бы отнесли эту категорию собак к разряду служебных. Но как назвать, к примеру, ничему не обученную собаку, принадлежащую пожилому человеку, которая скрашивает своему владельцу одиночество? Собакой «для души» или собакой-компаньоном? Существуют статистические выкладки, доказывающие, что люди, имеющие собак, живут дольше и меньше болеют, а больные перено-сят свои недуги легче и, уж по крайней мере, мужественнее: хоть болей, хоть не болей, а собаку выводить надо, как надо ходить и в магазин за продуктами для нее! Нам довелось слышать историю про одну старую женщину, которая сломала шейку бедра и которой врачи из-за ряда других «болячек» вообще гарантировали полную неподвижность до конца ее дней. Но они недоучли, что у женщины была маленькая собачка, поэтому женщина пролежала рекордно короткое время для ее болезни: как только она прослышала, что родственники поговаривают о том, что от собачки пора избавиться, она немедленно поднялась с постели и приступила к ежедневным прогулкам, от которых ей становилось все лучше и лучше!

В нашем обществе долго господствовало убеждение, что собака обязательно должна быть либо охотничьей, либо служебной, т.е. рабочей, а декоративных бездельники заводят исключительно «для забавы», и при этом не учитывалась эта самая функция – «для души». Потом это убеждение резко сменилось другим заблуждением, что на собаках можно разбогатеть. Насколько это неверно, человек понимал, получив первый же помет щенков. Купив дорогую породистую собаку, потратив огромные деньги на ее обучение и участие в выставках, он наконец получал возможность иметь от нее щенков. Вязка и ветобслуживание родов «съедали» еще часть средств. И вот первый щенок продан! Ура! За треть той цены, на которую рассчитывал владелец... Пока ищется потенциальный покупатель на следующего щенка, остальные шесть (восемь, а то и одиннадцать!) бодро «съедают» вырученную сумму. Последних щенков владелец частенько предлагает даром и «в хорошие руки»... На Западе специалисты всегда говорили, что позволить себе разводить породистых животных может только очень обеспеченный человек. Для этого надо сначала разбогатеть, а потом уже заводить свой питомник и бороться за его репутацию и влияние своих производителей на породу в целом. Один-два производителя, кобель или сука, принадлежащие отдельным владельцам, как бы хороши они ни были, «погоды» в породе, как правило, не сделают. Так что будущее профессионального собаководства – за хорошими питомниками. Но для их содержания необходим тот уровень благосостояния, которого мы еще не достигли. А собак-компаньонов и собак «для души» как заводили, так и будут заводить бескорыстные владельцы.
Собак в племенных целях заводят профессионалы, посвятившие им всю жизнь. Это – хобби, соревновательность или своего рода творчество – получить животное, близкое к идеалу породы, а то и новую породу. Идеалом красоты и живым произведением искусства может стать как огромный дог, так и маленький тойтерьер.

То, что собаки, несомненно, полезны детям, не оспаривается никем. Собаки приучают к аккуратности, сочувствию, вырабатывают умение заботиться о других. Доказано, что дети, растущие с домашними любимцами, бывают более отзывчивыми и открытыми по сравнению со сверстниками. Правда, заводить собак для детей следует с определенными оговорками. Дети не должны относиться к ним, как к игрушкам, которые можно выбросить и заменить другими, и вместе с тем собаки не должны ложиться на их плечи непосильной ношей: ответственное отношение к собакам возможно ближе к подростковому возрасту, а до этого и за ребенка, и за собаку отвечают мама с папой.
Нет никакого сомнения, что и у взрослых, и у детей общение с собаками снимает страх и уменьшает стресс, а каждодневные прогулки в любую погоду и занятия дрессировкой улучшают состояние здоровья.

Можно добавить еще один мотив в пользу приобретения собаки. Й. Хейзинга, писатель, психолог и историк, назвал человека Homo ludens – Человек играющий. И непонятный порой выбор породы при покупке собаки диктуется иногда осознанным, иногда нет стремлением «поиграть» в какую-либо ролевую игру. Например, ездовые собаки помогли людям выжить в суровых условиях Севера, совершить географические открытия, достичь полюса. И горожанин, который ездит на работу в трамвае, внезапно заводит маламута или чукотскую ездовую. Он втайне грезит о покорении ледовых просторов либо представляет себя эдаким первопроходцем или вообще Зорким Соколом.
Пекинесы, лхасские апсо, чау-чау или голая мексиканская собачка несут на себе отпечаток тайны древних цивилизаций. Завести их – значит приобщиться к этой тайне и хотя бы в фантазиях побродить по запутанным переходам давно разрушенных дворцовых покоев, представить себя восточной принцессой и бросить вызов жрецам, чтобы они не оказывали на императорскую власть слишком большого влияния...

Обучить послушанию или какому-либо виду службы крупную, устрашающую на вид собаку, вроде дога или мастифа, охотно берутся люди с сильным характером. Человек, сознательно избежавший службы в армии, неожиданно заводит немецкую овчарку: ведь охота на людей – увлекательнейшее занятие, и он вместе со своим питомцем азартно «прорабатывает» след, преследуя «злоумышленника» и чувствуя себя в этот момент суперменом, гото-вым на любые подвиги.

Трудно дрессируемых собак аборигенных пород заводят, как правило, либо профессионалы, которые считают сложности, связанные с их содержанием, прямым вызовом себе, либо люди с ярко выраженной исследовательской жилкой, так как ни одна заводская порода не задает столько загадок, сколько аборигенная. Мы не имеем в виду, когда «раскрученную» породу заводят исключительно из чувства моды, ничего о ней не зная.

Главное, чем мы обязаны собакам, – это обучение тонким эмоциональным взаимодействиям, которые могут пригодиться при общении с себе подобными.

Они тоже есть. Иногда люди заводят собак, чтобы иметь рядом кого-то слабее и глупее себя. Чем больше подавляют таких людей не сложившиеся отношения в семье, работа или «мировая скорбь», тем больше они отыгрываются на своих питомцах. Такие отношения, естественно, заводят в тупик.
Люди с неуравновешенной психикой часто заводят крупных, потенциально опасных собак, чтобы за их счет производить впечатление на окружающих – казаться сильнее, чем они есть. Обычно это плохо кончается как для окружающих, так и для владельцев – собаки становятся неуправляемыми.
Люди, ловящие журавля в небе, меняют собак, как перчатки, не добившись успеха в разведении или обучении старых, – ведь это кропотливый труд, требующий к тому же постоянного совершенствования собственных знаний, – бросают их и привозят новомодные заграничные породы, получая тот же нулевой результат.

Клубная деятельность также является палкой о двух концах. В лучшем случае это общение с себе подобными, в худшем – реализация политических интриг, культивирование алчности, зависти. Но все в конечном счете зависит от человека. Обвальная коммерциализация кинологии в нашей стране привела к тому, что плохих собак – по экстерьеру и с дефектами поведения – стало так много, что это в значительной степени дискредитировало профессионалов в области генетики и дрессировки.

Подводя итог вышесказанному, можно сделать следующий упрощенный вывод.
Чаще всего собак заводят три категории людей. Две из них – психологически неблагополучны, одна благополучна. К первой принадлежат люди, испытывающие одиночество в человеческом социуме. К ним следует относиться бережно и, так как собака все равно не заменит человека, стараться вывести их на нормальное общение. Вторую составляют люди агрессивные, неуравновешенные, жаждущие внимания и признания, причем любой ценой; они используют собак для подавления окружающих.

Третья – это люди, для которых собака просто хобби или вид профессиональной деятельности. Они стараются как можно больше узнать о предмете своего увлечения и охотно общаются с теми, кто имеет подобное же увлечение.

Между тремя основными категориями существует множество переходных типов людей с разными характерами.

Основным критерием выбора являются внешний вид породы и ее данные. Точнее, не реальные данные, а «имидж породы». И конечно, собственный вкус. Одним нравятся, скажем, собаки короткошерстные, другим – мохнатые. Для чего предназначена данная порода, есть ли опыт в содержании животных, будет ли свободное время для занятий с собакой, позволят ли экономические возможности, семейное положение и квартирные условия держать ее? – все это часто отходит на второй план. Иногда собака вообще приобретается случайно. Пошел человек покупать корм для рыбок, увидел корзину с продающимися щенками, случайно взял в руки одного, тот лизнул его в нос, и... ах! Все, выбор сделан.

Так, у одной дамы сука ризеншнауцера родила восьмерых щенят. Когда им исполнилось полтора месяца, она начала распродавать их. Процесс шел со скрипом. Сначала ушел один щенок, потом второй... Третьего дама вручила собственной матери и отправила ее продавать щенка на Птичий рынок. Мать – человек не просто с высшим образованием, а преподаватель вуза – безропотно погрузила щенка в сумку на колесиках и покатила по улице к автобусной остановке... (Дело в том, что двухмесячный ризененок весил уже прилично и долго продержать его на руках было невозможно.) Вечером мать вернулась... с двумя щенками. Один – свой собственный, непроданный, второй – трехцветный шелти. «Мы весь день простояли рядом с женщиной, которая продавала шелти, – объяснила мать. – Никто не купил у нее ни одного щенка. Я взяла одного на руки. Ну и... Правда очаровашка? И просила она совсем недорого...» Что оставалось сказать хозяйке щенков?! «Мама! У нас вместе с сукой семь ризеншнауцеров!!!» – «Но я с детства мечтала о шелти!» – с обидой возразила пожилая женщина и, прихватив нового щенка, удалилась в свою комнату...

Иногда люди заводят модную или престижную породу. Одни по простоте душевной выкладывают большие деньги, надеясь, что те окупятся. Другие ищут что-то, чего они еще не видели. Вздымаются и падают волны увлечения питбулями, стаффами, ирландскими волкодавами... Популярность на них уменьшается не потому, что породы плохи, – представление о породах никогда не соответствовало реальности. Не все они оказались приспособлены к нашим условиям существования. Примерно на одном уровне остается спрос на кокер-спаниелей, пуделей, немецких овчарок. Первые – небольшие, с декоративной внешностью, обучаемые; вторые – эталон нашего представления о собаке вообще, легко дрессируемые; они неплохо вписываются в интерьер городской квартиры. «Раскручиваются» аборигенные породы. Вот тут-то и появляются подводные камни. Конечно, пластичная психика средне-азиатской овчарки позволяет ей приспособиться, в том числе и к обитанию в городской квартире. Но ведь эта собака создана для перемещения по большим пространствам вслед за отарой или для охраны приусадебного участка. И далеко не каждый хозяин – а особенно хозяин-новичок – может с ней справиться! А на приусадебном участке заводят ротвейлера, чья шерсть позволяет переносить далеко не каждую русскую зиму... На улице пытаются держать даже стаффов! Широко известен ужасный случай, когда один из двух стаффов, содержавшихся на улице, выжил, потому что имел возможность двигаться, а второй замерз насмерть, пока хозяева встречали Новый год. И это называется «любовь к собакам»?!

На собачьей площадке, выгуливая двух ризеншнауцеров, я регулярно встречала хозяина с палевой кавказской овчаркой. Мои ризенушки и овчарка ненавидели друг друга. Правда, хорошо выдрессированные ризены только косили на «врага» глазом и шли рядом, а невоспитанная кавказская овчарка бешено рвалась с поводка, крутилась на месте, хватала зубами поводок, а то и руки хозяина. Заняться ее дрессировкой этому человеку не приходило в голову, а какое он получал удовольствие от ее содержания, до сих пор осталось для меня загадкой...

В целом выходит, что мы заводим не собаку как таковую, а свою мечту. Насколько она совпадает с жизнью – другой вопрос, для ответа на который нам в первую очередь не хватает знаний. Очеловечивая собаку и не желая принять во внимание ее природные особенности, мы частенько оказываемся в тупике, из которого нет выхода. Пара человек – собака бывает иной раз весьма странной, вызывающей недоумение. И наоборот, как же хорошо, если они гармонируют! Они не только доставляют удовольствие друг другу, но и создают благожелательную атмосферу вокруг себя.

В первой главе мы увидели, как и для чего люди заводят собак и с что может случиться, если они ошибаются в выборе породы, неправильно оценивая свои способности и возможности.

С какими же проблемами в первую очередь сталкиваются владельцы собак?

Собака проявляет агрессию к хозяину, членам его семьи или другим людям.
Собака проявляет агрессию к другим собакам или другим домашним животным.
Собака портит вещи в квартире, роет норы в цветниках и грядках на приусадебном участке.
Собака убегает от хозяина во время прогулки.
Собака убегает из дома или с приусадебного участка.
Собака подбирает пищу с земли.
Собака гоняется за движущимися объектами – машинами, бегущими детьми, велосипедистами, лыжниками и т.д.
Собака постоянно лает или воет, оставаясь в квартире или на дворе одна.
Собака лает, визжит в подъезде и лифте, когда ее выводят погулять, или даже бросается на людей.
Собака пачкает, делая свои дела, где не надо.
Собака прыгает на человека, приветствуя его, и пачкает его своими лапами или играет с ним, хватая за одежду, вырывая из рук вещи.
Собака боится грома, выстрелов, салютов и фейерверков, полностью отравляя хозяевам все праздники, особенно Новый год.
Собака поедает фекалии и с упоением катается на них или на какой-нибудь тухлятине.

Когда у нас болит голова, мы можем, конечно, принять анальгин. Но не худо бы выяснить, отчего она болит. Оттого, что мы забыли проветрить помещение (тогда достаточно открыть форточку) или у нас начался грипп (тогда надо применить целый ряд лечебных мероприятий)?
В последние годы у нас издано достаточно много переводной литературы, в том числе и хорошей, касающейся коррекции поведения собак. Однако в большинстве своем это именно советы «принять анальгин» при головной боли.

Начнем с того, что все перечисленные выше проблемы являются естественным поведением собаки. А мы, вместо того чтобы понять, о чем, собственно, идет речь, пытаемся подогнать поведение собаки под наши, человеческие требования. При незнании базовых основ поведения собаки ни о какой коррекции не может идти речи! Это что-то вроде желания похудеть, не ударив при этом пальцем, а всего лишь приняв какое-нибудь «чудодейственное» снадобье.

На Западе собак, как следует из большинства переводных книг, воспитывают так, что-бы они не проявляли агрессии. Ни к кому из людей. (Исключение делается для собак-телохранителей или «служащих» в армии или полиции, да и то не всегда.) Убегание от хозяина, поедание отбросов, «охота» за машинами не стоят на первом месте просто потому, что собак не принято спускать с поводка. У нас агрессия к «чужим» часто приветствуется, проблемой становится агрессия к хозяину или членам его семьи. Зато убегание вообще, погоня за движущимися объектами и риск отравиться чем-нибудь (улицы «у нас» более замусорены, чем «у них») – от протухших продуктов до крысиного яда – выходят на первый план. Поэтому в наших курсах общей дрессировки присутствовал навык «Отказ от корма, предлагаемого чужими лицами» и «Отказ от корма, разбросанного по земле». Ни в одном западном курсе такого навыка нет. Зато собаки на Западе чаще остаются одни, в то время как у нас существует институт бабушек и дедушек, живущих в одном доме с активно работающими взрослыми детьми; они присматривают как за внуками, так и за домашними животными. Поэтому собаки на Западе больше портят вещи в доме, копают приусадебный участок, испытывают дефицит в прогулках (их всего лишь возят в магазин за продуктами и обратно) и остро нуждаются в эмоциональном контакте. При его отсутствии «выдают» целый ряд невротических реакций, таких, какие даже придумать сложно! В одной из книг приведен следующий случай:
собака из-за размолвки в своей «стае» – между супругами, ее хозяевами, – беспрестанно лизала... стены и ножки мебели.

В Дании собака не должна не только никого кусать, но даже лаять на почтальона. Почтальонам выдается государственная дотация на покупку лакомства для собак.

У нас же всеми способами отучают собак брать пищу из чужих рук. Представляете, что будет, если владелец служебного пса увидит, как какой-то почтальон пытается «подкупить» его собаку?!
Да он сам нападет на государственного служащего и покусает его! А в Дании – гуманной Дании! – собаку могут усыпить только за то, что она своим лаем мешает соседям…

Есть, правда, проблемы сходные: наши бабушки склонны перекармливать четвероногих любимцев точно так же, как и владельцы собак на Западе. Правда, причины тому разные. У представителей нашего старшего поколения все еще живы в памяти тяжелые военные или послевоенные годы, когда еда значила очень многое. А для очень занятого владельца собаки, скажем, в Америке кормежка собаки иногда единственный способ общения с ней. Вспомните бездарную рекламу собачьих и кошачьих кормов на наших экранах! Накормил до отвала своего четвероногого питомца – и дело с концом! Он тебе именно за это доверяет и за это тебя любит... Даже собаки каменного века, наевшись от пуза остатков мамонтятины, наверняка не остались бы довольными такой жизнью... Ведь собака – животное социальное. Как и мы. И им, и нам во все времена необходимо ощущение эмоционального контакта, включение друг друга в свою стаю. А полакомиться остатками мамонтятины приходили, наверное, и десятки других видов мелких хищников, как четвероногих, так и пернатых, терпеливо дожидавшихся, пока человек покинет это место. Но они так и не стали домашними.

Глава 2 ЧТО ТАКОЕ ПОВЕДЕНИЕ?

Собака – высокоорганизованное животное, обладающее сложным и многообразным поведением.
Поведение – это вся сумма взаимоотношений организма со средой. Причем степень сложности поведения зависит от степени сложности центральной нервной системы, которая сложилась в процессе эволюции.

Чтобы как-то ориентироваться в поведении животных (в том числе и собак), рядом исследователей были выделены так называемые унитарные реакции, т.е. весь комплекс поведения был разделен на части, в основе которых лежат те или иные мотивации, преобладающие на данный момент.

Мотивацией называется потребность организма в чем-либо. Проще говоря, мотивация – это механизм, который способствует удовлетворению потребностей: он соединяет память о каком-либо объекте (например, пище) с действием по удовлетворению этой потребности (поиском пищи).

При этом формируется целенаправленное поведение, оно включает в себя три звена:
– поиск цели;
– взаимодействие с уже обнаруженной целью;
– покой после достижения цели.

Пример. Собака ищет пищу, поедает ее, придерживая лапами большие куски мяса или кости, затем, насытившись, успокаивается, т.е. желание есть на некоторое время перестает доминировать.
На эти три звена можно разложить любую унитарную реакцию.

Ежедневное общение с нашими четвероногими любимцами, попытки понять их поступки, а тем более обучение собак потребуют от нас в той или иной мере знания теоретических положений физиологии, высшей нервной деятельности и этологии.

Дрессировка собак базируется на теоретических положениях физиологии высшей нервной деятельности и этологии. Прежде чем ею заняться, придется коснуться некоторых общих понятий.

Глава 3 МОГУЩЕСТВО ИНСТИНКТА

Все поведение животных основано на «трех китах»: инстинктах, или безусловных рефлексах, условных рефлексах и элементарной рассудочной деятельности.

Разберемся в том, что такое инстинкт.

Инстинкт – это сумма врожденных реакций организма, возникающих в ответ на действие внутренних или внешних раздражителей. Проще говоря, инстинкт – опыт поколений, т.е. «память вида»; инстинкты даны животным от рождения. Иначе инстинкты называют безусловными рефлексами.
В свое время было очень модно задавать вопрос: «мудр» или «глуп» («слеп») инстинкт?
Например, собака берет косточку, но если она сыта, то не ест, а закапывает в свой коврик.
Или, перед тем как улечься спать, некоторое время крутится на месте, «приминая» несуществующую траву, и, в конце концов, плюхается на голый линолеум.
С точки зрения здравого смысла эти действия бесполезны. Однако они инстинктивны, т.е. выполняются автоматически. Они закреплены в поведении бесчисленных поколений собак, живших до нашей конкретной домашней собаки. Если наша собака живет на улице, то лежать на реально примятой траве ей будет удобнее, как и ее дикому предку. Сам по себе инстинкт не может быть ни «мудр», ни «слеп». Он рассчитан на определенные условия среды. Это заведомо известный ответ на стандартную ситуацию.

Инстинкт имеет две основные особенности: стереотипность действия и простую стимуляцию (вызвать действие того или другого инстинкта можно с помощью определенного стимула).

Например, у хищников, к которым относятся собаки, есть инстинкт преследования убегающей добычи, поэтому они бросаются в погоню за любым движущимся объектом. Самая добродушная собака может с лаем кинуться за убегающим ребенком. Отсюда правило: никогда не бежать от собаки. Объект, который перестает двигаться, перестает быть добычей.

В этологии есть понятие комплекс фиксированных действий (кфд). Это стандартная реакция на тот или иной стандартный раздражитель, который в этом случае называется ключевым раздражителем или релизером. В определенном возрасте в ответ на определенный раздражитель животное выдает строго определенную реакцию точно так же, как его родители, деды и прадеды, даже если с этим раздражителем данное животное встретилось впервые. Это часть сложного поведенческого комплекса, основанного на том или ином инстинкте. В приведенном выше примере – это сама реакция хищника на движение. Собака может не побежать, но хотя бы рванется вслед, проводит двигающийся объект глазами.

В ходе эволюции происходит закрепление комплекса фиксированных действий и превращение его в социальный сигнал, понятный особям данного вида. Этот процесс называется ритуализацией. Результатом такой ритуализации служат все демонстративные позы у собак. К примеру, такая картина. Любой собачник не раз видел, как встречаются на прогулке два кобеля, силы которых на первый взгляд равны. Они подходят друг к другу на выпрямленных ногах, стянув уголки губ, задрав хвосты, уши и вздыбив шерсть на холке и по хребту, – это демонстративная поза угрозы. Потом обнюхивают друг у друга морды и анальные отверстия. Расходятся, метят, задрав заднюю лапу, какой-нибудь столбик и снова сходятся. Тот пес, который присядет на лапах в строгом соответствии с ритуалом, растянет губы в оскале и опустит хвост, признает себя ниже рангом без всякой драки, т.е. он примет позу подчинения. Драка часто возникает, если хозяева не дают собакам соблюсти положенный ритуал.

Все инстинкты условно делятся на три группы: витальные, зоосоциальные и инстинкты саморазвития. Витальные (жизнеобеспечивающие) обслуживают непосредственные физиологические функции; к ним относятся инстинкты постоянства внутренней среды (гомеостаза), сна, бодрствования, а также пищевой, питьевой, оборонительный (например, собака отдергивает лапу при болевом ощущении) и т. д.

Зоосоциальные инстинкты – это половой, родительский, территориальный, иерархический (доминирования или подчинения), эмоционального резонанса (если, например, собака видит, как в ее присутствии наказывают другую собаку, то она подходит к своему хозяину с поджатым хвостом).

Инстинкты саморазвития – это исследовательский (играет огромную роль в умении приспосабливаться к изменениям окружающей среды), игровой, иммитационный (подражание другим особям), манипуляторской деятельности (у собак – игры с палками и всевозможными игрушками) и даже свободы.

Зоосоциальные инстинкты и инстинкты саморазвития – это та материальная база, на которой могла появиться элементарная рассудочная деятельность.

Глава 4 УСЛОВНЫЕ РЕФЛЕКСЫ И ИХ РОЛЬ В ОБУЧЕНИИ СОБАК

Условные рефлексы – это индивидуальная память животного; они вырабатываются в процессе онтогенеза, т.е. индивидуального развития, и носят приспособительный характер.
Обучение и инстинкт – два способа обеспечения животными набора адаптивных, т.е. приспособительных, ответов на условия окружающей среды.
В ходе обучения происходит отбор оптимальных реакций отдельных индивидуумов на те условия, в которых они существуют.
Когда речь заходит об условных рефлексах, принято вспоминать опыты русского исследователя-физиолога И.П. Павлова. Отдадим дань традиции. И.П. Павлов, изучая работу пищеварительных желез собак, обратил внимание на то, что секреция этих желез начинается не только непосредственно на корм, но и на раздражители, ранее бывшие для собак индифферентными, например, на звук шагов человека, который приносит корм. Павлов создал экспериментальную модель для выяснения данной физиологической реакции: стал сочетать световой и звуковой раздражители с актом кормления и выяснил, что нужная реакция проявляется при сочетании индифферентного раздражителя (звонок) со значимым (пища). Исходя из уже известных в то время физиологических законов – возбуждения и торможения, – Павлов сделал вывод, что в основе рефлекса лежит объединение в мозгу двух очагов возбуждения от индифферентного и значимого раздражителей: между ними образуется временная связь.

После Павлова наши познания в области условных рефлексов были значительно расширены и углублены многими другими исследователями.

Рассмотрим, какие формы обучения известны в настоящее время.

Привыкание – снижение реакции на стимул. Если реакция не подкрепляется, она угасает.
Пример. Собака научилась садиться по команде и получать за это лакомство. Она начинает садиться перед хозяином просто так, выпрашивая лакомство. Если он его не дает, она перестает садиться «даром» и более четко связывает команду – выполнение – лакомство.

Классическое обучение – комплекс из условных рефлексов 1-го и 2-го порядка. То есть классический павловский рефлекс: основной стимул (еда) + добавочный стимул (звонок) = реакция слюноотделения.
Инструментальное, или оперантное, обучение – с помощью какого-либо положительного или отрицательного подкрепления. Животное выполняет что-либо случайно (или его заставляют сделать это механически), получает подкрепление, и после ряда повторов реакция закрепляется.
Пример. Выработка команд – «сидеть», «лежать», «рядом», т.е. собаку механически укладывают (нажимают на холку, вытягивают передние лапы и т.д. и одновременно показывают зажатое в руке лакомство, держа его низко перед мордой). Укладка сопровождается дачей команды. После укладки собака получает лакомство, за которым тянется. Через какое-то время вырабатывается условный рефлекс – собака ложится по команде.

Латентное обучение – происходит в скрытой форме, без видимого подкрепления.
Пример. Собака исследует новую для нее территорию за счет исследовательского инстинкта. Явное подкрепление отсутствует – им служит сама новизна обстановки. Собака запоминает новые маршруты передвижения.

Инсайт-обучение, или «озарение», – животное для достижения цели соединяет две разные реакции на два разных стимула.
Пример. Хорошо апортирующая собака может научиться открывать дверь, потянув ее за ручку. После достижения положительного результата (дверь открылась с первого раза) условный рефлекс вырабатывается мгновенно, без повторных попыток.
Инсайт-обучение бывает очень трудно отличить от элементарной рассудочной деятельности.
Очень интересно явление импринтинга – мгновенного запечатления в короткие по времени, чувствительные периоды. К импринтингу мы еще вернемся при описании периодов развития собак.

Обучение зависит от сенсорных возможностей животного, т.е. от имеющихся у него органов чувств. Например, у собак нет цветового зрения, поэтому их нельзя обучить различать цвета – они могут различать лишь интенсивность тона. Зато они слышат ультразвук и их можно научить прибегать на сигнал ультразвукового свистка.

Кроме того, на скорость и качество обучения влияют возраст собаки, стимул и вид подкрепления. Молодая собака обучается лучше старой. Собаки с преобладающей пищевой реакцией дрессируются с помощью лакомства, а если преобладает игровое поведение, то в качестве подкрепления лучше использовать игру, например, за вы-полнение команды «рядом» дать потрепать апортировочный предмет.

Глава 5 РАССУДОЧНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ У ЖИВОТНЫХ

Говорят, что академик И. П. Павлов, который был близко знаком с легендарным дрессировщиком В.Л. Дуровым, однажды рассердился на своих сотрудников: «Что вы заладили, как попугаи, – «рефлексы, рефлексы»?! А где же сообразительность и ум?!»

Как известно, мозг – это наиболее сложная природная структура. Если человек в ходе эволюции овладел мышлением, то у животных должны присутствовать те или иные предпосылки к рассудочной деятельности. Ранее некоторые физиологи полагали, что сложные комбинации инстинктов и условных рефлексов и есть мышление. Однако данные многих экспериментов в эту схему не укладывались.
Доказано, что все позвоночные, от рыб до обезьян, обладают теми же видами памяти, что и человек: образной, эмоциональной, условно-рефлекторной, – кроме, вероятно, высшей формы – словесно-логической, которая, собственно говоря, и дает возможность абстрактно мыслить.

О рассудочной деятельности животных ученые спорили в течение всего XX в. В 1930 г. К. Келлер высказал предположение, что критерием разумного поведения является способность животных решать задачи с учетом всей ситуации в целом. Ученик И. П. Павлова И.С. Бериташвили в 1947 г. писал, что у животных в мозгу образуются образы объектов в сочетании с их местоположением в пространстве.
Рассудочная деятельность отличается от обучения тем, что животное, столкнувшись с новой для себя ситуацией, с первой попытки строит правильную модель поведения.

Важнейший вклад в изучение этого вопроса внес российский ученый, профессор Л. В. Крушинский. Он проводил свои эксперименты в Московском государственном университете в 70–80-х годах XX в. Он впервые ввел понятие «элементарная рассудочная деятельность», доказав, что животные обладают ею. За основу доказательств Крушинский принял способность животных к экстраполяции и умение оперировать размерами, объемом и формой фигур.

Экстраполяция, или «опережение», – способность животного проследить за движущимся объектом, временно исчезнувшим из поля зрения, и построить как бы мысленную траекторию его движения.
На самом деле эта задача не так проста, как кажется на первый взгляд.
Во-первых, животное должно иметь «систему отсчета» – набор фиксированных точек (объектов), по отношению к которым движется тело, – и рассчитать траекторию его движения.
Во-вторых, догадываться, если можно так выразиться, о законе «неисчезаемости» материального тела, о том, что тело, выйдя из поля зрения, продолжает существовать.
Предпосылками к экстраполяции служит то, что у всех животных есть чувство времени и они умеют ориентироваться в пространстве. Выяснилось, что экстраполировать могут животные, начиная с водяных черепах. Для рыб исчезнувшая приманка исчезает навсегда.

Псовые – лисы, волки, собаки – лучше всех других животных решают задачи на экстраполяцию, уступая лишь обезьянам.

В экспериментах Л.В. Крушинского животные должны были сообразить, что объемная приманка может быть помещена в объемное же, а не плоское тело и может передвигаться вместе с ним.
В эволюционном плане элементарная рассудочная деятельность более молодое приспособление, чем обучаемость, и рассчитана на резкое изменение условий существования. Эволюция шла в таком направлении: новая ситуация – ответ на нее – элементарная рассудочная деятельность; повтор ситуации – условный рефлекс.

Еще одним интересным выводом из работ Крушинского было то, что, чем выше уровень рассудочной деятельности, тем больше риск получить невротическую реакцию, сходную с неврозами у людей. Самые распространенные формы подобных реакций: фобии – страх перед условиями эксперимента и как следствие отказ от решения задачи; двигательное возбуждение, переходящее, наоборот, в запредельное торможение.

По Крушинскому, оказалось, что самые сообразительные животные более других склонны к невротическим реакциям. И об этом следует помнить, ставя перед собакой ту или иную задачу.
И при элементарной рассудочной деятельности, и при инсайте – «озарении» – возникает эффект мгновенного решения сложной задачи, с которой животное встретилось впервые. Решение основано на обобщении предыдущего опыта и использовании имевшихся навыков в нестандартной комбинации.
Разница между элементарной рассудочной деятельностью и инсайтом, вероятно, заключается в том, что в первом случае ситуация возникает однократно, животные решают ее однократно и у них не вырабатывается условного рефлекса, а при втором условный рефлекс вырабатывается с первого раза и при возможном повторении ситуации сохраняется.

Граница между инсайт-обучением и элементарной рассудочной деятельностью очень тонка, и современные авторы предпочитают относить оба эти явления к так называемому когнитивному поведению.

А теперь несколько примеров из личной практики. Моя самая первая ризенушка научилась открывать двери, дергая их за ручки. Бабушка готовила на кухне пироги, оттуда так аппетитно пахло, а дверь, как назло, открывалась не наружу (такие двери собаки легко открывают мордой, а потом – плечом и лапой)... Собака несколько секунд «размышляла», чтобы такое предпринять, и вдруг схватила ручку зубами и потянула на себя. Ура! Дверь открылась. И ризенуха рванулась на кухню выклянчивать пирог. С тех пор она легко справлялась с любыми дверями. Однако ручки у дверей в квартире были пластмассовые, и собака, будучи натурой страстной, их мгновенно пооткусывала. Пришлось заменить ручки на металлические. Вероятно, это был пример инсайта – мгновенного «озарения». Однако эта же собака правильно сделала выборку вещи (речь шла о чужом запахе, а не о запахе хозяина), а потом и выборку человека, придя на занятие по розыскной службе, с первого раза. Позже ее как будто «вырубило». Одно занятие она вообще отказывалась работать, на втором-третьем пошло закрепление навыка. Это уже было похоже на рассудочную деятельность: при первом предъявлении задачи собака решила ее правильно, но условного рефлекса не образовалось. Он образовался, когда задача стала повторяться.

Вообще задачи на элементарную рассудочную деятельность решают собаки, работающие без человека. Например, охотничьи. У охотников есть для борзых такой термин – «мастерство» – умение собаки предугадывать все увертки зайца. Когда борзая «мастерит»,
она самым настоящим образом экстраполирует. С неординарными ситуациями, для которых навыков, полученных в результате дрессировки, может не хватить, сталкиваются пастушьи собаки (собрать стадо, разбить его на определенные группы, найти и вернуть отставших животных), собаки на свободном окарауливании, розыскные собаки.

Глава 6 КАК НАСЛЕДУЕТСЯ ПОВЕДЕНИЕ?

Веками шел отбор собак не только по внешним признакам, соответствующим какому-либо использованию, но и по поведенческим реакциям. Человек ценил в своем четвероногом друге охотничьи и сторожевые качества, преданность одному хозяину.

При современной практике разведения вопрос о взаимосвязи экстерьера (определенные размеры, телосложение, окрас) и поведения все еще носит спорный характер. С одной стороны, прослеживается явная закономерность типа конституции с типом нервной системы (а сильный или слабый тип нервной системы, безусловно, передается по наследству!). Но с другой стороны, далеко не каждый чемпион обладает хорошими рабочими качествами.

Рассмотрим историю изучения агрессии, т.е. активной оборонительной реакции, как ее называли еще двадцать лет назад. Под этим термином подразумевали возможность проявлять агрессию к особям своего вида и человеку. (На самом деле к оборонительному поведению относятся два типа: активный – бегство – и пассивный – замирание на месте.)

В 60-х годах XX в. Л. В. Крушинский провел исследования на восточноевропейских овчарках и эрдельтерьерах и выделил три качественно отличные друг от друга группы:

– собаки без агрессии: на постороннего человека не лают и не пытаются его укусить;
– собаки, лающие на постороннего человека, но не пытающиеся его укусить;
– собаки, которые не только лают, но способны укусить человека.

Тест проводился на не обученных собаках. Результаты были следующие: реакция 2-го и 3-го типов наблюдалась у 52 % овчарок и 23 % эрдельтерьеров, причем у вторых преобладала реакция 2-го типа. Подобная реакция появляется у щенков в возрасте 4–6 месяцев, и именно с этого возраста, если она важна для дальнейшей работы, ее следует развивать.

При этом следует помнить, что отсутствие агрессии может быть обусловлено несколькими причинами:
– имеет наследственный характер и, хотя собаки обладают сильным типом нервной системы, агрессивность у них полностью отсутствует;

– носит характер инфантильной осторожности, т.е. щенячья трусость остается на всю жизнь в результате индивидуальных особенностей развития;

– обусловлена слабым типом нервной системы и проявляется в виде страха при сверхсильных раздражителях – громе, взрыве, выстреле;

– появляется в результате невротических срывов и ошибок, допущенных при дрессировке;

– является следствием физиологического срыва, вызванного болезнью: сверхсильный раздражитель накладывается на болезненное состояние.
Пример. Сука с токсикозом, развившимся на фоне беременности, начинает бояться громких звуков, если период ее дискомфорта совпадает с празднованием Нового года, сплошными взрывами петард, фейерверков и т. п.

Известно, что оборонительное поведение животных зависит от уровня возбудимости нервной системы: чем выше возбудимость, тем выше проявление оборонительной реакции в той или иной форме. А возбудимость – это генетически обусловленное свойство нервной системы.

Яркой иллюстрацией к проблеме наследования агрессии являются волчье-собачьи гибриды.
Волки, как все дикие псовые, не проявляют агрессии к человеку, за исключением отдельных случаев. Популярные в середине XX в. байки о том, что пошла, мол, сельская учительница через лесок и остались от нее либо туфельки, либо валенки, смотря по сезону, не имели под собой практически никакого основания. Гибриды волка и собаки (а очень многие породы собак пытались «улучшать», приливая к ним кровь волков; недаром митохондриальная ДНК волчьего обнаруживается у многих старых европейских пород собак – овчарок, пуделей) наследуют от волков пассивную и активную форму оборонительного поведения (т. е. убегание или замирание), а от собак – повышенную возбудимость нервной системы. При этой комбинации происходит усиление страха перед человеком и любыми новыми раздражителями, хотя звери сохраняют нормальное, как у волков, охотничье поведение и агрессию к тем животным, которые служат им добычей.

Иногда такой же неудачей оканчиваются попытки скрестить между собой далекие друг от друга породы или плохо сочетающиеся линии внутри одной породы: в первом поколении выщепляются животные со слабой нервной системой.

В конце XX в. российским кинологом К.Т. Сулимовым проводились скрещивания собак и шакалов. Предполагалось, что гибриды будут иметь лучшее, чем у собак, чутье и их потомков можно будет использовать на таможне для поисков наркотиков. В естественных условиях собаки и шакалы не скрещиваются. Для удачного межвидового «брака» приходилось подкладывать новорожденных шакалят собакам, а щенков – самкам шакала – метод кроссфостеров. Вырастая, щенки «полагали», что они – шакалы, а шакалята «считали себя» собаками. Схема скрещивания была таковой: сука собаки + самец шакала и самка шакала + кобель собаки. Их потомки скрещивались между собой.
В первом поколении шло расщепление по позе угрозы: у собак и шакалов они разные. Гибриды четвертого и далее поколения действительно обладали более тонким чутьем, и с ними можно было работать. Но... они боялись многих раздражителей (чужих людей, грохота транспорта, незнакомых помещений), на которые чистокровные собаки не реагируют.

Другим примером наследования поведенческих реакций служит лай. Есть собаки лающие и нелающие. Особенно ценится глубокий долгий лай гончих. У лаек он, наоборот, отрывистый и частый. Ездовые собаки и африканские бассенджи, так же как и лайки, относятся к шпицеобразным собакам и не лают вообще: они музыкально воют, выражая свои чувства. Так, один гибрид чукотской ездовой и московской дворняжки первого поколения умел выть, а кроме того, издавал короткие, отрывистые, весьма отдаленно похожие на лай звуки.

Предполагается, что генетически обусловленной предрасположенностью собак является способность к апортировке. В принципе все породы в определенном возрасте играют различными предметами, берут в рот палочки и пр. Однако особую склонность к апортировке проявляют охотничьи собаки, которые находят и подают в руки охотника убитую дичь. Этот навык может закрепляться в ходе дрессировки, но одни породы обучаются ему легко, а другие – с трудом. Например, порода ретривер была выведена специально для мягкой подачи дичи, такой, чтобы не повредить ни одного перышка у убитой птицы.
В 30-х годах XX в. американский ветеринар Л. Ф. Уитни выделил целую серию наследственных рабочих качеств собак разных пород и то, как они наследуются, оперируя, правда, всего лишь законами Менделя, хотя очень многие признаки определяются другими вариантами наследования. Часть утверждений Уитни, вероятно, следует рассматривать критически. Например, «здравый смысл и его отсутствие» – трудно сказать, что он понимал под определением «здравый смысл»! Но некоторые положения его теории имеют подтверждение.

Преследование с голосом доминирует над молчаливым гоном (сам Уитни писал, что вывел линию бладхаундов – гончих по кровяному следу, идущих по следу молча). Однако протяжный лай гончих рецессивен (т. е. исчезает в первом поколении) по отношению к отрывистому лаю.
Верхнее чутье легавых доминирует над нижним, свойственным гончим (легавые ловят запахи в воздухе, а гончие идут по следу, оставленному на земле).

Некоторые поведенческие факторы наследуются независимо друг от друга, например:
– охота с помощью зрения (борзые) или чутья (гончие);
– наличие стойки или ее отсутствие;
– независимый поиск или охота в стае;
– умение сгонять стадо или его отсутствие.

Наследуемые формы поведения имеют норму реакции, т.е. проявляются в определенных границах. И каждая отдельная структура этих форм определяется действием множества генов. Например, порог возбудимости мышечных волокон может понижаться или повышаться. А для этого необходимо приложение целых звеньев взаимодействующих между собой генов. Наследуются как этапы получения, так и переработки информации.

Хозяин обучил чему-либо собаку. А станут ли это выполнять ее щенки? Как ни странно, многие собаководы пребывают в приятном заблуждении, что станут. Более того, сейчас вам продадут щенков многих пород, утверждая, что их не надо дрессировать, они, мол, сами все умеют. Не верьте, пожалуйста! Дрессировать необходимо собаку любой породы! Хотя, конечно, у каждой породы имеются свои поведенческие породные особенности.

Экспериментально было доказано, что различные линии мышей, разные породы кур обучаются с неодинаковой скоростью. Поэтому оказалось возможным селективное ведение линий лабораторных животных, хорошо или плохо обучаемых. В основе такой селекции лежала генетически обусловленная подвижность нервных процессов. Количественное выражение изучаемого признака не непосредственно закодировано в хромосомах; реализация на-следственной информации осуществляется через морфологические и биохимические проявления данного признака. А они уже могут повлиять на саму поведенческую реакцию.

Непосредственно выработанные условные рефлексы не передаются по наследству, хотя предрасположенность к дрессировке имеется, т.е. у родителей, проверенных на рабочие качества и обученных тому или иному виду службы, рождаются дети, легче поддающиеся дрессировке, нежели тех родителей, чья пригодность к практическому использованию сомнительна.

Чтобы управлять собакой, надо быть не только аккуратным дрессировщиком, но и разбираться в естественном поведении собак. Бессмысленно считать собаку неким механизмом, который можно настроить на определенную программу действий, и столь же бессмысленно объяснять ее поступки с позиций чисто человеческого восприятия.

ЗАКОНЫ ВОЛЧЬЕЙ СТАИ,
ИЛИ ЧТО ОСТАЛОСЬ У СОБАК ОТ ВОЛКОВ?

Мечты о волке

Кто из будущих собаководов не читал в детстве «Маугли» Р. Киплинга, а став чуть постарше, «Белого Клыка» Дж. Лондона?! И кто из новичков в кинологии не мечтал о ручном волке – сильном, благородном и одновременно верном животном, превосходящем собаку и по смелости, и по уму! Мечты, мечты...

Надо сказать, что я не являлась исключением. Окончив школу, я пошла работать дрессировщиком в зоопарк, в секцию «Выездные животные». Тамошние питомцы не сидели на экспозиции, а работали живыми пособиями к научно-популярным лекциям и вывозились в школы, клубы. Все они должны были уметь переносить поездку на автобусе, заходить в транспортную клетку, выходить из нее и терпеть присутствие зрителей, с каким бы бурным энтузиазмом те ни встречали появление животных. Вот тогда-то я и познакомилась со своими первыми волками и волчье-собачьими гибридами.

Волков в зоопарке всегда хватало. Ведь этот вид неплохо размножается в неволе. К тому же каждое лето и каждую осень нам несли новых волчат, хотя от большинства из них зоопарк отказывался – ведь он был не резиновый... Но люди, поймав зверенышей в природе, через какое-то время старались от них избавиться. Почему так происходило? Во-первых, молодые волки, обладая незаурядными исследовательскими способностями, буквально на части разбирали городскую квартиру. Ни один самый грызучий щенок не мог сравниться с ними по части разрушительных последствий своих «трудов». Пропадая от скуки, в отсутствие хозяев они потрошили мягкую мебель и обдирали стены. Родной лес и окрестности логова наверняка предоставляли им большие возможности для реализации своих талантов.

Во-вторых, к четырем–шести месяцам волчат одолевало неодолимое стремление к вокалу. И очень скоро не только соседские собаки, но и сами соседи присоединялись к этому хору...
Последние, разумеется, писали жалобы во все мыслимые инстанции. Что касается виновников, то подобное поведение для них было совершенно естественным, так как к осени волчатам этого года положено собираться в семейную стаю, а вой – одно из основных средств общения между ее членами. И волчата, оказавшиеся в неволе, посылали сквозь стены свои безответные призывы... В-третьих, они боялись очень многих вещей (например, грохочущего транспорта), на которые городские собаки не обращают внимания, и чужих людей, и приучить их ко всему этому оказывалось невероятно трудно. В-четвертых, если человеку удавалось додержать животных до периода становления иерархических отношений, то его питомцы внезапно начинали «качать права» и выяснять, кто главнее – они или их хозяин? А на проявление авторитарности в виде грубой силы они отвечали тем же... Стать для собственного питомца компаньоном в условиях ограниченной территории – квартиры или вольера на даче – никому не удавалось.

На «Выездной» жили пара годовалых волков и трое волчат четырех– шести месяцев. Старших – Бэти и Лобо – я приучала к себе в течение нескольких недель: подолгу сиживала в их клетке, в соседнем отсеке, разговаривала, ползала на четвереньках и играла с метлой – сама с собой, чтобы заинтересовать этой игрой зверей. Я лаяла, рычала и разве что не виляла хвостом по причине его отсутствия. В конце концов, Бэти немного осмелела и принялась осторожно отнимать у меня метлу. Лобо жался к углу клетки или прятался за Бэти, наступая ей на хвост. Волчица с пронзительным рычанием кусала его и вновь обращала внимание на мои старания ее развлечь. (Выражение «пронзительное рычание» больше всего подходило к тому звуку, который она издавала: оно было не рокочуще-басистым, а яростно-дискантным.) Кстати, волчица оказалась весьма ревнива: кусала волка тогда, когда ей казалось, что ему уделяют больше внимания.

Из трех волчат (их звали Гера, Гури и Серый) Гури была самой старшей и самой дикой, а Серый – самым ручным. Он вырос в московской квартире. Гури подсадили к младшей паре позже всех, и Серый сразу показал ей, кто тут хозяин: по-взрослому рыча, напал на новенькую и для острастки хорошенько потряс, схватив за круп. Сначала Гури просто не обращала внимания на малыша, а потом, пользуясь тем, что была в два раза крупнее, просто отшвырнула его в сторону. Правда, в дальнейшем она во всем подчинялась ему.

У нас был и свой Белый Клык – гибрид лайки и волка по кличке Тимур. От волка он отличался коричнево-подпалым окрасом и хвостом-крючком, а от собаки – раскосыми зелеными глазами, широким лбом и короткими мохнатыми ушами. К людям Тим относился избирательно. Одни ему не нравились, и он рычал на них, хотя и видел каждый день. Меня он признал очень быстро и любил, когда я чесала его лобастую голову. Однажды в зоопарк заехал с фотоаппаратом мой отец. Тимуру и Бэти он понравился с первого взгляда! Волчица на всякий случай надула лужу, чтобы показать, что она еще маленькая, а потом, виляя хвостом, бросилась ласкаться через решетку. Тимур тоже завилял хвостом и подставил почесать голову. Лобо, Серый и Гера испуганно метались по своим клеткам, а Гури забилась в домик.

Гури вообще оказалась самой дикой. И единственный несчастный случай, происшедший на моих глазах, был связан именно с ней. Девушка Нина собиралась взять Гури на лекцию и не обратила внимания, что та возбуждена сверх меры. Она загнала волчицу в угол и попыталась надеть на нее ошейник с цепочкой, и та немедленно вцепилась ей в руку. Хотя сама царапина оказалась пустяковой, очевидно, в атаке волчицы было нечто настолько устрашающее, что Нина вылетела из клетки в состоянии шока и наотрез отказалась работать с волками.

Зато Серого мы поочередно выводили рано утром погулять по территории зоопарка, пока еще не было посетителей. Он вполне нормально относился к ошейнику и поводку, хотя, конечно, обучить его собачьей команде «рядом» было невозможно. Волчонок шел, куда хотел, а мы послушно следовали за ним. Вот он увидел пруд с утками и припал к земле – стал подкрадываться. Вот он обнаружил яму, оставленную рабочими, и долго нюхал ее, чихая от возмущения. А вот он через забор увидал незнакомого человека и, притаившись, пристально разглядывал его через щелочку. И вдруг, услышав грохот и звон трамвая, со всех ног припустился обратно в клетку.

На лекциях Серый вел себя степенно: выходил из клетки, сам вспрыгивал на стол (иногда, правда, его приходилось поднимать, а весил он в свои семь-восемь месяцев уже о-го-го!) и разглядывал зрителей с таким же неподдельным интересом, что и они его. Но при этом он старался в буквальном смысле не терять связи с дрессировщиком: держался задней лапой за карман его халата (так же делали и лисы, совали заднюю лапку в карман знакомого человека).

Бэти и Лобо, пока они были маленькими, выкармливала пушистая рыжая дворняжка. И они, став почти взрослыми, выражали ей свое глубокое уважение: ползали на брюхе, удивительно уменьшившись в размерах, виляли хвостами, лизали уголки губ. (Это была демонстративная поза подчиненного приветствия.) Но однажды зимой с собакой произошло несчастье: она потянулась лапой через прутья клетки за косточкой, а этого волки взрослым животным не прощают... Мы нашли собаку в сугробе – в крови, все мышцы и сухожилия с лапы были содраны... Мы понесли ее в ветпункт, где ей ампутировали торчащую наружу косточку. Собака держалась молодцом и легко перенесла операцию, чего нельзя сказать о нас: выйдя на улицу, мы с Ниной дружно потеряли сознание! К счастью, ненадолго... Через месяц пушистая дворняга бегала так быстро, что было совершенно незаметно, что у нее три, а не четыре лапки. На волков она не обижалась и, когда было надо, ставила их на место, правда, лапу в клетку больше не тянула.

Кроме волков, на «Выездной» жила пара собак динго. Как-то они принесли трех «динжат» (а как еще назвать щенков динго?), и мы решили познакомить их с волками, по очереди поднося малышей к решетке. Реакция была однозначной: все волки, издав характерное скуление, выложили «динжатам» полупереваренный завтрак, как положено в волчьем семействе. И это – звери, которые сами никогда не имели щенят!

Когда «динжата» подросли, мы стали выпускать их погулять вместе с молодыми волками под присмотром дядюшки Тима. Зверята носились по внутреннему дворику, обгрызали угол хозблока, тянули и рвали все, что плохо лежит – метлы, брошенные телогрейки. Тима они тянули за хвост и за лапы, перепрыгивали через него и устраивали кучумалу. Он все терпеливо сносил, а может даже, несмотря на притворное рычание, сам получал от игры удовольствие.

К тому времени у нас появился еще один волк – полугодовалая Буянка. Это был волчонок с бешеным темпераментом, полностью оправдывавший свою кличку. Мы с ней особенно подружились. Хотя играла она, надо признать, весьма грубо: ей ничего не стоило опрокинуть меня на землю или порвать одежду. При этом она обладала определенным чувством меры: никогда не причиняла настоящего вреда, а разорвав рукав и добравшись до кожи, тут же останавливалась.

Второй раз я встретилась с волками в МГУ, работая на кафедре высшей нервной деятельности. К сожалению, в опытах по рассудочной деятельности над волками я не участвовала: основоположник этого направления профессор Л. В. Крушинский к тому времени уже умер, а волки с почетом доживали свой век. Впрочем, на них изучали звуковую коммуникацию. Надо сказать, что вой волков – это нечто особенное, ни с чем не сравнимое, понятное всем теплокровным. Бывает вой одинокого волка, призывающего своих сородичей. Бывает радостный групповой вой только что встретившихся зверей. Бывает вой – призыв к охоте или наставление волчатам. К сожалению, я никогда не слышала волчьего воя в естественных условиях. Но даже звучащий по телевизору, он производит на меня странное впечатление – мне хочется непременно ответить. И подобным «ответом» я изумляю живущих у меня собак, которые немедленно приходят в крайнее возбуждение.

По правилам техники безопасности заходить в вольер к матерым волкам было категорически запрещено. Мы общались через решетку. Я угощала зверей их любимым лакомством – битыми белыми крысами, а они тянули ко мне свои носы и лапы и виляли хвостами.
Вожаком среди четверки из МГУ был серый волк Корсар. Он правил своей маленькой стаей уверенно, но мягко. Ограничивался позами угрозы, иногда хватал провинившегося зубами за морду (подобное поведение я наблюдала у кавказских и среднеазиатских овчарок), но никогда не кусал по-настоящему. Вторым в иерархии был более крупный и светлый зверь с голубыми, как у хаски, глазами по кличке Грей. Я доверяла всем волкам, кроме этого. Такое впечатление, что он воспринимал меня скорее как добычу и без устали «пас», не спуская с меня странных голубых глаз. Его поведение в очередной раз подтверждало, что граница между добычей и представителем своего вида у хищника бывает весьма условной. Низшее положение занимал в этой компании некрупный, но зато самый толстый волк Виген – он не упускал ни одного случая стащить лишнюю порцию. Волчица Даная, казалось, не входила в общую иерархию. Все волки-самцы относились к ней лояльно. Она была самой трусливой – даже крыс брала с опаской – и одновременно самой ласковой к людям: все время подставляла почесать то бок, то брюхо. Предполагалось, что она является «супругой» Корсара. Но в один прекрасный момент она выбрала Вигена и спарилась с ним, защищая его от «праведного» гнева вожака!

Интересно, как волки реагировали на собак, а собаки – на волков. Собаки и волки, жившие в МГУ, отлично знали друг друга и не обращали друг на друга особого внимания. Большинство городских собак не было знакомо с волчьим запахом. Во всяком случае, моя собака Грета обнюхивала меня по возвращении домой с работы не более, как если бы я вернулась из гостей, где общалась с незнакомой ей собакой.

Но однажды мне удалось напугать дворняжек на стройке, через которую я регулярно проходила. Одна из них подбежала ко мне и внимательно обнюхала мои ноги. После чего «ойкнула» и мгновенно залезла в подсобку. Весть о страшном запахе мгновенно распространилась среди четвероногих обитателей стройки. После этого случая при виде меня они молча прятались кто куда, залезая, к изумлению рабочих, даже внутрь подсобок.

Все ли собаки произошли от волка? Этот вопрос дискутировался профессионалами и любителями животных в течение весьма длительного времени.

Разнообразие пород собак, различия в их внешности и поведении заставляли искать собачьих предков среди самых разных представителей семейства псовых. Например, знаток охотничьих собак зоолог и охотник Л. П. Сабанеев даже для сравнительно однородной группы аборигенных собак Севера нашел целых трех «предков» – волка, лису и песца.

Один из основоположников этологии, австрийский зоолог К. Лоренц, полагал, что разные породы собак, различающиеся по поведению, произошли от двух предков – волков и шакалов.
Самым подходящим «кандидатом» на одомашнивание все же оставался волк. К этому имелись в первую очередь поведенческие предпосылки. Пластичность волка как вида определяется социальной организацией. Если, как сказал Аристотель, человек – животное полисное, т.е. обитающее в городах-полисах, то волк воистину животное социальное. Вся история человеческая пошла бы по-другому, если бы человек человеку был волк! Дело в том, что все поведение волков ориентировано на пользу группы родичей. Волчья стая, имея свою структуру, состоит из матерых, переярков и прибылых.

Матерые – взрослые звери, передающие потомкам не только генетическую наследственность, но и методом обучения традиции охоты на ту или иную добычу, наиболее характерную для данной местности.

Переярки – звери прошлого года рождения – очень часто остаются без пары к следующему выводку матерых, играя при них роль «дядюшек» или «тетушек», и помогают вырастить очередной помет.

Прибылые – волчата этого года – во всем берут пример со старших. В стае, которая складывается из расширенной семейной группы, царит жесткая иерархия. Конфликтов, как правило, не происходит: матерому достаточно показать «нарушителю спокойствия» позу угрозы, как тот принимает позу подчинения. Так же зачастую решаются и пограничные конфликты.

Драки со смертельным исходом возможны между самками, так как они защищают охотничий участок для будущего потомства, как и инфантицид – уничтожение чужих щенков в голодные годы. Между тем родственные по крови звери способны усыновлять сирот и выкармливать их. В крайне редких случаях самцы погибают во время сражения за самку; кроме того, звери наносят друг другу тяжелые травмы в стаях с нарушенной структурой, где матерые выбиты охотниками, а переярки, не набравшиеся ума-разума, долго и кроваво выясняют, кто главнее.

То, что единственным предком собак всех пород является волк, было доказано генетиками. Согласно швейцарскому биологу К.В. Маттею, у обоих животных имеется одинаковое число хромосом – 78; собаки и волки скрещиваются между собой, и гибриды дают плодовитое потомство. В конце прошлого века свои исследования по молекулярной генетике опубликовал американский биолог Р. Вейн. Он провел серию работ по исследованию ДНК среди собак разных пород и диких представителей семейства псовых. Митохондрии – особые тельца, которые содержатся в цитоплазме клеток и выполняют роль источников энергии, – имеют собственный генетический механизм – ДНК, способную к воспроизведению своих копий. Эта ДНК, как и любая другая, иногда мутирует. Если мутации не оказываются губительными для самих митохондрий и не мешают выполнению ими клеточных функций, то они передаются следующим «поколениям» митохондрий, а значит, и следующим поколениям организмов, в чьих клетках они располагаются. Поэтому две изолированные друг от друга группы животных одного вида накапливают свой «груз» изменений в митохондриальных ДНК.

С помощью соответствующих научных методик можно выявить такие изменения и не только установить степень родства между группами животных, но и приблизительно оценить длительность периода их самостоятельного развития.

Так, выяснилось, что раньше всего от общего «собачьего древа» отщепились австралийские и новозеландские динго: они имеют самый древний тип митохондриальных ДНК. Из остальных пород дальше всего от волка стоят примитивные породы: собаки-парии Ближнего Востока и африканские бассенджи. Эскимосские ездовые собаки оказались обладателями совершенно уникальных генетических структур: их ДНК столь древняя, что скорее схожа с ДНК динго, чем волка или других пород собак. Это говорит в пользу того, что порода в течение долгих веков развивалась в изоляции.

Отсутствие «волчьих» структур ДНК у ездовых пород и наличие древних, «собачьих», свидетельствует о том, что люди привели собак на Крайний Север вместе с собой, а не вывели их повторно, одомашнив полярного волка...

Так что понятие «примитивная порода», а тем более «аборигенная» автоматически не означает близкого родства с диким предком. Большинство лаек, столь похожих на волка внешне, оказались далеки от него.

Обнаружение волчьей митохондриальной ДНК у аляскинских хаски, полученных скрещиванием привозных чукотских собак с местными породами и самыми разными породами из Европы, говорит все о той же позднейшей гибридизации, причем это была ДНК отнюдь не юконских волков, а европейских, населявших лесную зону, значит, собаки унаследовали ее от европейских предков, принадлежавших к той или иной заводской породе.

Вариант митохондриальной ДНК, близкий к волчьему, был обнаружен лишь у скандинавских пород – шведской и норвежской серой и черной лосиной собак.
При этом надо сказать, что митохондриальная ДНК передается по материнской линии, полный набор митохондрий содержится в яйцеклетках, а не сперматозоидах, которые несут обычную ядерную ДНК, поэтому у собак он проявляется при скрещивании суки волка с кобелем собаки.
Волчьи структуры митохондриальной ДНК были найдены также у немецких овчарок, пуделей и спаниелей. Выходит, пудель ближе к волку, чем лайка?! Загадка разъясняется легко: ездовые собаки и лайки в течение более долгого периода оставались в изоляции, а заводские породы перемешивались между собой. Они наследовали волчью структуру митохондриальной ДНК при улучшении породы путем прилития крови волка, когда в искусственных условиях спаривали не только кобелей волков с суками собак, но и волчиц с кобелями собак тех или иных пород. Такие породы передавали ее дальше при многочисленных скрещиваниях, с помощью которых создавалась та или иная новая заводская порода.

Одичавшие или содержащиеся как полудикие собаки живут в тех же местностях, что и волки, и, по одним данным, скрещивание между ними – частое явление, но по другим общая картина выглядит значительно сложнее, чем пишет ряд авторов.

Обстоятельства могут помогать скрещиванию, а могут мешать ему – это касается поведенческих особенностей волков и собак.

Одна из причин – граница между добычей и «членством» в стае и у собак, и у волков – проходит зачастую по одному и тому же виду. Ручные волки, выросшие с собаками, считают знакомых собак подобными себе и устанавливают с ними ранговые отношения в пределах одной стаи. К чужим же собакам относятся агрессивно. Дикие волки охотятся на собак: в литературе имеется достаточно описаний того, как они выхватывают деревенских дворняжек чуть ли не из-под ног хозяина.

Другая причина – поведенческие различия в позах ухаживания. Лишь звери, не имеющие пары (чаще такими становятся переярки) или обладающие индивидуальным опытом общения с собаками, способны не только понять чужой язык, но даже и заговорить на нем.

Взаимоотношения между волками и собаками в естественных условиях еще не до конца изучены: иногда они встречаются как враги, иногда – как представители разных стай, населяющих одну территорию. Естественные скрещивания между волками и собаками легче всего происходят в тех местах, где на волков интенсивно охотятся и структура популяций волков сильно нарушена: матерые звери отсутствуют, а молодые переярки или даже прибылые рассеяны по территории. Тогда в поисках подобных себе волки перестают воспринимать собак как добычу. Одичавшие или полудикие собаки также ищут «подходящую компанию». Имеются сведения, что гибриды волка и собаки причиняют как природе, так и человеку значительно больше вреда, чем нормально структурированная волчья стая.
В искусственных условиях оба вида скрещиваются легко и не раз производились попытки гибридизации разных пород собак с волками. Некоторые кинологи, восхищаясь волком, мечтали об улучшении собачьего племени, не замечая удивительной приспособленности собак к условиям существования рядом с человеком и выполнению самых разных функций, полезных человеку.

Согласно сообщениям тех, кто имел дело с гибридами первого, второго и третьего поколений, они получались самые разные и по внешнему виду, и по отношению к человеку, и по способности к обучению. Но в целом все гибриды оказывались много хуже собак по рабочим качествам. Существует множество художественных рассказов об удачных гибридах, особенно в средствах массовой информации. На самом деле есть только две официально стандартизованные европейские волчье-собачьи породы, полученные на основе немецких овчарок и волков –

саарлосская волчья собака

и чешский вoлчек.

Однако те, кто ими занимается, не советуют заводить их неспециалистам, подчеркивая, что собаки эти трудны как в содержании, так и в дрессировке.

Но находятся все новые и новые романтично настроенные поклонники гибридизации волка с собакой с целью улучшения качеств последней. Они приводят следующие доводы: поголовье ряда аборигенных пород ухудшается из-за неупорядоченного скрещивания с другими привозными породами, частых периодов бескормицы и эпидемий, выкашивающих часть поголовья. В результате метизации появляются новые, несвойственные исходной по-роде экстерьерные и поведенческие признаки, что сводит на нет «усилия» и искусственного, и естественного отбора, понижается выносливость собак. А гибридизация с волком дает возможность местному населению влить в своих собак свежую кровь и таким образом избавиться от нежелательных последствий метизации и вынужденного инбридинга (т. е. близкородственного скрещивания) на худших производителей.

Что касается гибридизации волка с заводской породой, то волк, несомненно, придаст ей выносливости, сообразительности и улучшит чутье...

При этом поклонники гибридизации собаки с волком впадают в неразрешимые противоречия, очевидно просто не замечая их.
Нужна ли «свежая» волчья кровь, к примеру, самоеду, разошедшемуся с волком так давно, что эта порода успела накопить свои собственные отличия в митохондриальной ДНК? И разве при скрещивании волка и собаки не проявляются экстерьерные и поведенческие признаки, не свойственные ездовой собаке? Не говоря уже о том, что искусственный отбор сделал ездовых собак гармонично сложенными, максимально приспособленными к перемещению груза на большие расстояния, чего лишены волки. Волки – тоже пример совершенства, только другого, природного.

Естественный отбор сделал волков приспособленными пробегать большие расстояния неспешной трусцой и совершать стремительный, но краткий бросок в сторону добычи. Успех охоты во многом зависит от слаженных действий всей стаи, благодаря хорошо развитым коммуникациям между отдельными особями, а не благодаря умению слушаться при этом еще и вожака. К тому же волки совершенно не приспособлены к перетаскиванию груза в виде нарт на большие расстояния, они могут лишь в зубах перетащить пойманную добычу в укромное местечко, где им никто не помешает ее съесть...

Скрещивания волка и собаки ни в коей мере не улучшают породу. Такие скрещивания расшатывают генотип (генотип – это совокупность генов данного организма) собаки. При этом потомки получаются самые разные: и с неустойчивой нервной системой, о чем уже говорилось, и с разной внешностью – красивой и не очень (совокупность внешних признаков называется фенотипом). Почему так происходит? Представим себе, что потомок от скрещивания волка и собаки получает строение костяка и конечностей от одного родителя, а связки, сухожилия – от второго и этому строению не очень подходящие. Или: верхняя челюсть развивается по одному типу, а нижняя – по другому. Тогда получаются аномалии прикуса.

Как ни обманчив фенотип собаки породы маламут (их часто снимают в кино вместо волков), все же маламут остается собакой. Гибридизация волка и собаки, хотя такие опыты проводились и проводятся до сих пор, к сожалению, не приводят к получению собачьего «супермена». Повторить путь одомашнивания волка за несколько поколений не удастся. Для этого когда-то потребовались века и века.

Для понимания многих поведенческих реакций собак стоит повнимательнее рассмотреть особенности поведения волка – его ближайшего родственника и предка.
Волчья стая состоит из 7–8, реже – 10–15 зверей. Она занимает определенную территорию, размеры которой зависят от наличия того или иного вида корма (от стад копытных до популяций грызунов; например, огромные белые тундровые волки едят в основном не оленей, как принято думать, а... леммингов и полевок!), удобных мест для логова и присутствия или отсутствия следов человеческой деятельности.

Как уже говорилось, драки между самцами за самку или пищу случаются крайне редко, только среди молодых зверей. Обычно конфликт заканчивается демонстрацией поз: высокоранговый принимает позу угрозы, низкоранговый – позу подчинения. Первая поза характерна для всех псовых: зверь стоит на прямых ногах, хвост поднят, уголки губ стянуты вперед, клыки оскалены, нос наморщен, раздается низкое рычание. Вторая поза: зверь приседает, хвост опущен, при этом противнику подставляются наиболее уязвимые части тела – шея и холка. Уровень агрессии у высокорангового зверя при виде позы подчинения резко падает. Он с ворчанием отходит, а нарушитель старается быстро и незаметно покинуть место стычки.

Драки, заканчивающиеся гибелью одного из зверей, возможны среди одноранговых самок, не находящихся в родстве, за территорию с ее ресурсами и местами для устройства гнезда. Нечто подобное наблюдается у среднеазиатских и кавказских овчарок, у ездовых собак.

У волков проявляются две противоположные тенденции – выкормить чужой помет и уничтожить его. Выбор зависит от двух обстоятельств. Во-первых, от степени родства зверей: агрессия к чужакам по крови выше, чем к своим. Во-вторых, от условий кормовой базы. Например, в сытые годы волки склонны принимать сирот, а в голодные – нет.

Гон у волков проходит в конце зимы или начале весны, в зависимости от мест обитания и господствующего климата. Тогда от стаи отделяется пара волков для размножения. Половозрелость у зверей наступает на 2–4-м году жизни. Пара зачастую складывается на всю жизнь. Иногда к матерым волкам присоединяется переярок, не нашедший себе пары и сам в этом году не участвующий в размножении, но помогающий старшей паре вырастить помет (институт так называемых «тетушек», последние за счет механизма ложной беременности помогают выкармливать щенков). В случае гибели матерых переярки полностью берут на себя заботу о выращивании волчат.

Уединившись, самец и самка устраивают логово, где после двухмесячной беременности самка приносит от 2–3 до 12, но чаще 5–6 волчат. Сначала мать кормит детенышей молоком, потом оба родителя отрыгивают им полупереваренную пищу и начинают приносить добычу к гнезду. Реакцию отрыгивания пищи можно вызвать практически у любого волка – от прибылого в возрасте около десяти месяцев или переярка до матерого – при виде двух-трехмесячного щенка. Сходную реакцию проявляют опытные суки аборигенных, но иногда и заводских пород собак.

Охотничье поведение волков развивается на основе инстинкта, однако при наличии накопленного индивидуального опыта, т.е. условных рефлексов. Оно проявляется с 3 месяцев, когда активируется игровое, исследовательское и социальное поведение. Сначала волчата пробуют на зуб предметы, с которыми играют (скажем, палочки, чурбачки), потом начинают ловить мелких зверьков (мышей, ящериц). К 7 месяцам уже появляется настоящая агрессия к себе подобным чужакам, а заодно и к крупной, сильной добыче. Это время воя и призыва собираться в стаю. Звери, выращенные в неволе, именно в это время начинают пробовать голос. Прибылые в полной мере участвуют в охоте взрослых ближе к годовалому возрасту.

Охота волков осуществляется всей стаей, происходит по единому плану и включает в себя скрадывание и нагон добычи. При развитых коммуникациях волки договариваются между собой о том, кто прячется в засаде, а кто выступает в роли загонщиков. Обычно в засаду ложатся матерые, а загонщиками бывают молодые, азартные звери.

Многие стаи, охотясь, переходят к кочевому образу жизни, покидая окрестности логова. Они следуют за стадами «своих» мигрирующих копытных (оленей карибу, сайгаков) и отнюдь не режут, кого придется, а выбирают более слабых или больных. В средней полосе волки ведут оседлый образ жизни, но точно так же проверяют, кто слабее среди лисиц, оленей, кабанов. Матерый волк обыкновенно неторопливо трусит вдоль пасущихся копытных, которые по его поведению мгновенно угадывают и его намерения, а значит, или продолжают пастись, или настораживаются. Когда же среди них возникает паника, они обращаются в беспорядочное бегство. При этом быстро выявляются наиболее слабые животные: иногда это молодняк или беременные самки, иногда взрослые животные – больные или старые. И тогда к волку-разведчику присоединяется вся стая и хищники консолидируют свои усилия, пускаясь в погоню именно за отбитым от стада экземпляром. Реже – разбиваются на группы и устремляются за двумя-тремя. Достаточно редко волкам удается загнать одинокого и вполне полноценного зверя. В отношении лосей это случается в том случае, если волкам «подыгрывают» погодные условия: наст держит более легких хищников и проваливается под копытами лося.

В волчьих стаях существуют традиции, передаваемые от родителей к потомству путем обучения: охота происходит в основном на те виды животных, которые наиболее распространены в данной местности. Реакция на незнакомых зверей бывает разной: от неофобии, когда волки боятся их трогать, до неофилии, когда новая добыча кажется волкам той самой неполноценной, которую следует отловить в первую очередь. Все это необходимо учитывать при акклиматизации в природе новых видов. Они могут пасть жертвой местных хищников или, наоборот, сильно размножиться.

Той ситуации, что возникает при проникновении волка в овчарню, когда он режет животных без счета, в природе никогда не бывает. Вероятно, причиной этого является то, что в овчарне одинаковые животные мечутся перед ним, представляя очень легкую цель и включая инстинкт хищника на убегающую добычу, а выделить неполноценных не представляется возможным. И инстинкт дает сбой – ситуация не приспособлена для его нормального проявления.

Человек, охотясь на волков, старается выбивать в первую очередь матерых. Оставшиеся в живых переярки, а то и прибылые образовывают «банды» плохо отранжированных, все время дерущихся между собой зверей, не умеющих в должной мере охотиться. Такие звери нападают на домашних животных как на более легкую добычу. Образно говоря, они напоминают молодежные банды подростков, которые хотя держатся вместе, но каждый выступает за себя.

В целом учеными выделены две основные формы волчьих популяций: дикого ландшафта и антропогенного, т.е. нарушенного человеком. Представители первой популяции из-бегают человека и всех проявлений его деятельности, а представители второй обнаруживают тенденцию... к синантропизации (т. е. сожительству рядом с человеком и пользованию теми «благами цивилизации», которые он им невольно предоставляет). При этом волки не обязательно нападают на его скот. Иногда они охотятся на бродячих собак и кошек, не брезгуют посещением скотомогильников и окрестностей скотобоен. Зафиксированы заходы волков даже в крупные города: в 70-х годах XX в., по сообщениям газет, пара волков промышляла в лесопарках Москвы, а уже в начале XXI столетия один волк «прогулялся» по Стокгольму. Иногда волки наравне с дворнягами роются на помойках или ловят там крыс. Они подбирают любую неубранную падаль и трупы, в сезон грабят бахчи, лакомясь сладкими арбузами или дынями, или поедают фруктовую падалицу. Промышляют они возле рыбных промыслов или промыслов морского зверя.

Вероятно, именно среди таких зверей выделились те, у которых страх перед человеком был ослаблен настолько, что они и оказались пригодными к одомашниванию. Они в меньшей степени боятся как самого человека, так и следов его присутствия, осмеливаясь промышлять по окраинам городов и поселков.

В настоящее время на человека нападают только волки, больные бешенством, точно так же, как собаки и лисы. Крайне редко в исторических хрониках фиксировалось появление волков-людоедов, более или менее достоверное. В истории человечества вспышки размножения волков следовали за войнами и эпидемиями, звери начинали поедать неубранные трупы. Волки, привыкшие к человеческому мясу, могли оказаться потенциально опасными.

Возникает вопрос: можно ли на основе стайных отношений моделировать нужное человеку поведение? Оказывается, можно. Во всяком случае, такие опыты проводились.
У всех псовых имеется механизм отсроченного обучения. Дикие псовые, которых истребляют в течение многих поколений с помощью ядовитых приманок, умеют связывать неприятные ощущения, возникшие после поедания отравленного корма, с запахом яда.

То есть отравившиеся, но выжившие звери или видевшие, как погибают их сородичи, никогда больше не берут приманку с данным запахом.

В США проводились успешные эксперименты по отучению нападения койотов на овец. Хищникам подбрасывались туши овец, начиненные хлористым литием – несмертельным веществом, вызывающим сильную рвоту. В результате целые семьи койотов переставали считать овец съедобными.

Волк – необходимое звено дикой природы. Основная причина вреда, причиняемая волком, – наличие легкодоступных домашних животных, которых выпасают в местах обитания волков без надзора или содержат в давно не ремонтируемых, поломанных хозяйственных пристройках. Привыкнув подбирать брошенную в поле или лесу падаль или разрывать кое-как сделанные скотомогильники, хищные звери начинают нападать на живой скот.

Уничтожать следует только те стаи, которые живут за счет домашних животных.
При сокращении численности волков в антропогенных ландшафтах в первую очередь необходимо отстреливать прибылых и переярков и ни в коем случае не матерых зверей.

Так что делать с волком? Уничтожать или нет? А если уничтожать, то как?

В некоторых местах, где волков легко выбивали, они замещались более пластичными по поведению волчье-собачьими гибридами. (Когда мы говорим о неудобстве использования волчье-собачьих гибридов в народном хозяйстве, мы имеем в виду более плохую обучаемость полезным человеку навыкам за счет более слабой нервной системы и другим факто-рам, а не о пластичности их поведения в естественной среде.)

Иногда экологическую нишу волков занимают просто одичавшие собаки.
Сообщества одичавших, беспризорных собак во многом схожи с волчьими стаями, однако имеются и различия. Обычно такая стая образуется вокруг суки-основательницы и ее разновозрастного потомства, имеющего зачастую уже собственных щенков. Группа занимает свою собственную территорию, в пределах которой перемещается. Собачьи сообщества диффузны (новые члены стаи свободно приходят и уходят), в них менее ярко выражены ранговые отношения. Суки, как правило, полигамны, а кобели, как и щенки прошлого помета, не принимают участия в выращивании потомства. Не все, а только отдельные суки «усыновляют» чужих щенков.

Древний страх перед хищниками, непроизвольно выплывая из подсознания, во все времена мешал человеку оценить важную роль волка в природе. В тех местах, где природные хищники были истреблены, дичи не становилось больше. Человек столкнулся с этим фактом на собственном опыте. Например, в Скандинавии были уничтожены ястребы-тетеревятники. И куропатки, ради которых это было проделано, сначала резко размножились, а потом, наоборот, сократили свою численность. Пришлось завозить новых ястребов из соседних стран и выпускать их на волю!

То же самое произошло с северными оленями на Таймыре: после уничтожения практически всех волков с вертолетов среди оленей вспыхнули эпизоотии (т. е. эпидемии среди животных): копытка, бруцеллез, поражения внутренними паразитами, – в результате чего значительная часть оленей погибла. Правда, новых волков не завозили – они сами пришли на полуостров из соседней тундры, заняв освободившиеся места. Гибель оленей от болезней уменьшилась. Негативные последствия уничтожения волков люди испытали и в Северной Америке, и в Европе. В Татрах, куда случайно забрела пара волков, одно оленье стадо заметно выправилось по сравнению с другими стадами. На острове Айл-Ройял (США) улучшилось состояние лосей и обеспеченность их кормом после появления там вол-ков. В Европе чудом уцелевшие волки были взяты под государственную охрану, а в Англии их сначала истребили, а потом завезли вновь.

Человек, который берется регулировать естественную численность животных, очень часто не справляется со своей задачей. Ведь у него и у природного хищника совершенно разные критерии. Охотники-спортсмены гонятся за престижными трофеями – самыми крупными, самыми красивыми животными, являющимися одновременно и хорошими производителями, обедняя тем самым генофонд популяции. Об этом можно было бы догадаться еще в XIX в.: во многих лесах Европы охота на самок и молодняк благородного оленя была запрещена, а разрешалось охотиться только на могучих самцов-рогачей. В результате оленьи стада стали мельчать и вырождаться. Для хищников главное – быстрее и желательно с меньшей затратой сил поймать свою жертву, чтобы насытиться. Именно поэтому они и охотятся на тех, кто слабее – больных или молодняк, еще не вступивший в размножение.

Итак, именно разнообразие поведения волка дало человеку такое множество рабочих качеств собачьих пород – от борзых, самостоятельно догоняющих и ловящих зайцев, до собак, не способных поймать и мыши и признающих лишь одного хозяина. Как же в результате искусственного отбора образовались такие поведенческие различия?

Кинологи полагают, что все дело в продлении и закреплении особенностей поведения волков в разные возрастные периоды. С генетической точки зрения такое вполне возможно: ведь и внешние признаки некоторых пород – висячие уши, укороченные лицевые кости – являются признаками инфантилизма, т.е. детского возраста. Были одомашнены прежде всего волки синантропных популяций, т.е. те, которые тяготели изначально к человеческим поселениям и относились к человеку спокойнее, с меньшим страхом. А это повлекло за собой изменение соотношения серотонино-адреналинового комплекса. Такие изменения в биохимии оказались столь важны, что повлияли и на внешний облик животных. И не только у волков. Например, одомашнивание лис на зверофермах и отбор животных, самых «добрых» к человеку, привели к появлению пятнистых лис с висячими ушами! Одомашнивание повлияло и на биологию вида: лисы стали размножаться круглый год, а не в определенный период.

Отбор на инфантилизм (в поведении это дружелюбие к человеку, а во внешности – высокий лоб, висячие уши, крупные круглые глаза) оказался возможен, скорее всего, благодаря ранней остановке действия генов, ответственных за формирование тех или иных возрастных поведенческих комплексов. Значит, эти поведенческие комплексы у волков носили наследственный характер. А поведение взрослых собак тех или иных пород как бы копировало их.

Матерые, переярки и прибылые волки ведут себя совершенно по-разному. Во время охоты, как уже говорилось, матерые чаще всего поджидают в засаде, а переярки выступают в роли загонщиков. Если они и охотятся самостоятельно, то на мелкую добычу. Прибылые выражают любовь и подчинение взрослым, а также проявляют яркую исследовательскую реакцию. Гончие или борзые – вечные молодые – гонят зверя на охотника, хотя поймать зайца или лису борзые могут самостоятельно. При этом гончие работают нижним чутьем, идут по следу и заливисто лают. То есть искусственным отбором закреплена совершенно специфическая особенность животных: большинство борзых полагается не на чутье, а на зрение – они должны видеть предмет преследования. А для того чтобы взять, например, волка, русскопсовым борзым была необходима еще и злоба к зверю. Недаром среди них выщеплялись злобные особи, которыми, по преданиям, помещики травили беглых крепостных.

На средневековых гравюрах можно найти изображения собак, по фенотипу напоминавших и гончих, и легавых, – их останавливала перед птицей прикрепленная к ошейнику палка. Выходит, знаменитую стойку легавых сначала вырабатывали как навык. Однако селекционный отбор шел в сторону тех собак, которые долго крались к птице и замирали перед ней – лежа или стоя. Сначала охотники набрасывали сеть и на птиц, и на собак, а уж потом развилась подружейная охота. Такое замирание перед добычей – только очень кратковременное – характерно для молодняка диких хищников и для животных, охотящихся в одиночку. После замирания в природе следует стремительный бросок...

Собака – это единственное домашнее животное, у которого специально сохраняли и закрепляли отбором агрессию по отношению к человеку и родственникам – другим псовым, как диким, так и домашним. Люди нуждались в верном стороже, охраннике и даже помощнике в бою, о чем сообщалось в древних летописях. В I в. до нашей эры кельты нападали на римских завоевателей вместе со своими собаками. От стрел и ударов меча собак защищали панцири и металлические ошейники. С помощью собак кельтам удалось одержать несколько побед, но скоро римляне переняли их опыт. Римские боевые собаки – аланы – охраняли Капитолий, а также шли впереди армии. В XV в. в битве при Мутене войско бургундского герцога Карла Смелого сошлось с объединенными войсками Швейцарской Конфедерации. Обе армии пустили впереди себя специально обученных боевых собак. Жесточайшая собачья драка закончилась победой швейцарской стороны.

В сущности, такое поведение могло развиться из территориально-ранговых отношений, характерных для матерых зверей: иногда встреча двух стай на пограничной территории может закончиться дракой, и пришельцы будут вытеснены как можно дальше. Однако человек внес свои коррективы. В природе хорошо защищенному дикому виду, обладающему мощным оружием в виде клыков, невыгодно истребление своих представителей, поэтому и существуют позы угрозы и подчинения. Сам человек – существо биологически довольно слабое (у него нет ни острых клыков, ни когтей, ни панциря) – пошел по совершенно новому пути – обретению разума, поэтому эволюционно человек – существо очень молодое, и, значит, все животные – это наши не меньшие, а старшие братья.

За миллионы лет эволюции человек не успел выработать таких действенных биологических механизмов угашения агрессии, как у других животных, хотя поза подчинения у него тоже есть: вспомним поговорку «лежачего не бьют». И, сохранив агрессию у собаки, своего верного друга, человек, как мог, постарался уменьшить проявление поведенческих механизмов, блокирующих агрессию.

Охрана жилища от грабителей или овечьих отар от волков среднеазиатскими или кавказскими овчарками – это аналог защиты матерыми волками своей территории от чужаков.
Стаи беспризорных собак, которых прикармливают в одном каком-нибудь месте (не неся при этом ответственности за содержание!) – около гаража, склада или стройки, – встречают агрессией хозяйских собак или другие стаи, не состоящие с ними в родстве. Точно так же ведут себя деревенские собаки. (Но о нюансах территориального поведения будет рассказано ниже.)
Взаимоотношение хозяина и собаки, преданной только ему, – это отражение взаимоотношений членов одной семейной группы.

Сложнейшая работа, на которую способны колли (они могут самостоятельно управлять целым стадом овец, не пуская тех на посевы), имеет в своей основе погоню молодого переярка за копытными в сочетании с мудростью матерого, который стережет оленей или сайгаков, выбирая среди них тех, кто выбивается из общей массы. Кстати, даже выработка навыка конвоирования заключенных базируется на естественном поведении! С одной стороны, ее можно сравнить с тем, как волк следит за копытными, с другой – срабатывает инстинкт на убегающую добычу. На этих биологических предпосылках и строится специальная дрессировка.

При анализе поведенческих особенностей различных пород собак, характерных для всех крупных цивилизаций, становятся заметны определенные закономерности: в разных обществах как Старого, так и Нового Света возникала и реализовывалась потребность в породах собак с одинаковыми качествами. По тому, какие породы выводились в разное время, можно изучать историю. Скажем, наличие свободного земельного пространства в сочетании с существованием господствующей в обществе аристократии непременно порождало борзых. Похожие собаки появлялись в Древнем Египте, Азии, Европе и завозились в Америку. И это свидетельствовало не только о наличии связей между разными странами и цивилизациями – в развитии самих цивилизаций имелось что-то общее.

Когда земля в разных странах ощетинивалась оградами частных владений – полей, пастбищ, – а происшедшие здесь революции приносили ненависть не только к аристократии, но и к собакам аристократии, начинали развиваться другие, пользовательные породы – караульные, пастушьи, а также породы собак, перевозивших тележки с грузами. Из охотничьих пород стали набирать силу подружейные, которые обнаруживали дичь на сравнительно небольшом пространстве.

При этом на характеристиках выведенных пород сказывались не только практические потребности населения и особенности местности, где эти породы разводились, но менталитет и национальные особенности людей, которые вели искусственный отбор. Например, в английских легавых ценилась, прежде всего, эстетика стойки, а в немецких – добычливость. Поэтому сеттеры и пойнтеры имели узкую специализацию (с ними охотились только на птиц), а курцхаары и особенно дратхаары охотились и на птиц, и на зайцев, и на копытных, умея ходить по кровяному следу подранков.
Общее повышение агрессивности людей в нашей постсоветской действительности привело к увлечению собаками бойцовых пород – бультерьерами, стаффордширскими терьерами и питбулями, в то время как на Западе оно уже прошло. Там оказались в большей степени востребованы ласковые, любопытные и жизнерадостные ретриверы, лабрадоры – породы, ведущие себя как прибылые волчата.

Основными принципами построения сообществ высокоорганизованных животных являются принципы доминирования и территориальности.

Территориальность – наличие участка, охраняемого данным животным или группой животных. Хозяин участка одновременно выполняет роль доминанта, имея преимущественные права на ресурсы участка – кормовые запасы, самок, наличие удобных мест для логова и пр. При этом его решимость во время защиты участка уменьшается от центра к периферии.

Границы отдельных участков перекрываются, и в результате образуются еще более сложные системы сообществ. Собачьи сообщества носят смешанный территориально-ранговый характер, при котором территориальность и ранговость переходят друг в друга (об иерархии и рангах будет сказано чуть позже). Например, дворовые собаки имеют свою охраняемую территорию и на ней высокий ранг, однако за пределами своего участка они его мгновенно теряют. Недаром народная мудрость гласит: «На своем дворе всякая собака лает». Собаки заводских пород, привыкшие перемещаться со своей стаей (в том числе хозяином или членами его семьи), сохраняют высокий ранг даже в незнакомых местах.

По какому пути пойдет организация сообщества даже у одного и того же вида, зависит от запасов корма. Если корма мало и он встречается в отдельных местах, то выгоднее вести территориальный образ жизни, держаться парами либо образовывать лишь временные семейные группы, пока не подрастут щенки (дикие псовые, например лисы и шакалы). Если корм равномерно распределен по территории, то семейные группы формируются в стаи, со-обща владеющие территорией. При этом имеются буферные зоны, где возможна встреча представителей разных стай с преобладанием иерархических отношений (волки, собаки-парии, свободно содержащиеся собаки аборигенных пород). При концентрации достаточного количества корма в одном месте (чаще всего отбросы вокруг каких-либо перерабатывающих производств или пищевых точек, а также распределение корма человеком, содержащим не-сколько животных одновременно) стайные животные переходят почти исключительно к ранговым отношениям.

Доминирование – превосходство одной особи над другой, которое проявляется на основе многих поведенческих реакций. Доминант, т.е. лидер, первый поедает пищу, определяет направление движения стаи, имеет преимущество при выборе полового партнера и т. д. Со-баки легко определяют доминанта по запаху и набору демонстративных поз. Ниже доминантов стоят субдоминанты. Эти две группы и составляют высокоранговую часть сообщества. Остальные относятся к низкоранговым, хотя их ранги различаются между собой.

Какова же основная функция доминантов? Оказывается, что их главная задача – поддерживать определенный порядок в группе, они активно вмешиваются в любые внутригрупповые конфликты, прекращая их. То есть все конфликты внутри стаи вожаки воспринимают как бы адресованными самим себе. У волков и гиеновых собак доминанты в первую очередь защищают щенков от других особей. Кроме того, они принимают на себя удары извне, защищая стаю от серьезного нападения чужаков. Между прочим, за счет этого они постоянно находятся в стрессовой ситуации и поэтому не всегда реализуют свои привилегии в выборе половых партнеров.

Доминантами у собак, как правило, рождаются. Доминантность, как и агрессия, определяется соотношением гормонов, передающихся по наследству. Не вдаваясь подробно в биохимические особенности организма, можно лишь отметить, что главной способностью доминантов является быстрое вхождение в стресс и столь же быстрый выход из него, – это и определяет успех доминирования, тогда как другие особи, попав в стрессовые условия, рискуют заболеть и даже погибнуть. У потомства высокоранговых особей в большой стае, владеющей достаточно обширной территорией, имеется больше шансов сформироваться высокоранговыми.

Эти шансы резко уменьшаются в парах отец – сын, мать – дочь на ограниченной территории (например, в городской квартире). В этом случае, наоборот, происходит подавление молодого животного (вплоть до гормонального, на уровне запаховой коммуникации). Вот почему, если мы оставляем щеночка от собственной суки или кобеля, у нас часто вырастает подлиза и подхалим...
На мышах доказано существование двух типов доминантов – нормальных и сверхагрессивных. Первые, отранжировавшись, устанавливают правильные иерархические отношения, вторые – не реагируют на позу подчинения и даже нападают на самок. Такие сверхагрессивные животные, так называемые сверхдоминанты, обычно страдают от гормональных нарушений; они встречаются также у копытных и в естественных условиях ведут жизнь одиночек.

Вероятно, сверхдоминанты существуют и у собак (поведение отдельных неуправляемых кобелей, в частности южнорусских, кавказских и среднеазиатских овчарок, ротвейлеров и других пород, объясняется не только дефектами воспитания и развития, но и гормональным нарушением).
Кроме доминантов имеются субдоминанты, готовые при определенных условиях занять место доминантов. Если у волков, как правило, регулярно размножается пара матерых зверей, то у собак значительное количество потомства оставляют субдоминанты. Они также берут на себя такие функции, как определение движения стаи или группы собак, т.е. из среды субдоминантов выдвигаются лидеры. Понятия лидер и вожак различаются, хотя при переводе с иностранных языков их часто путают. Лидер у копытных, а также у псовых – животное с ярко выраженным исследовательским поведением – определяет направление движения стаи, но не пользуется всем спектром привилегий вожака. Бывает, что у какого-нибудь субдоминанта имеется повышенный пищевой инстинкт, тогда и до запасов пищи он доберется первым. Интересно, что субдоминанты первыми бросаются отгонять чужаков, но при серьезной стычке в бой вступают вожаки.

В Таджикистане, а также в двух московских питомниках (среднеазиатских овчарок и чукотских ездовых) и на примере безнадзорных животных я неоднократно наблюдала ситуации, когда высокоранговые суки провоцировали к нападению на чужаков – собак или людей – молодых низкоранговых собак, делая в сторону пришельцев ложные выпады.

При этом волчицы и суки аборигенных собачьих пород, как уже говорилось, ведут себя по отношению к конкуренткам значительно более жестко, чем кобели.
На собаках аборигенных пород я наблюдала попытки переранжироваться между субдоминантами. Они задирали вожака стаи или совершенно незнакомых собак, стараясь по-казать другому субдоминанту, какие они «храбрые»!

Что касается низкоранговых особей, то они никогда не становятся доминантами. Это сказывается на всем их поведении. Например, у крыс доминанты обнаруживали в поведении меньше отклонений от нормы. У подчиненных наблюдались резкие изменения в защитных реакциях, половом, исследовательском поведении и на биохимическом уровне; обращал на себя внимание высокий уровень смертности.

Однако среди собак низкоранговым живется не так уж плохо. Далеко не всегда они оказываются в положении всеми обижаемых парий, а значит, хронического стресса. Их жизненная установка – «я маленький, я слабенький, меня нельзя обижать» – и сразу принимае-мая поза подчинения обеспечивает защиту от более высокоранговых особей. Свою угрозу те обычно ограничивают предупреждением, в результате чего низкоранговым удается урвать лучшие куски; кроме того, они не бывают лишены полностью участия в размножении: иногда суки, повязавшиеся с высокоранговым кобелем, вдруг спариваются с низкоранговым. Смысл такой «измены» – в сохранении изменчивости в генотипе. (По наблюдениям М. Сот-ской и А. Пояркова, это обычное явление у беспризорных собак.)

Впервые ранговое положение собаки проявляется в возрасте от 3 до 10 недель. Опытный заводчик, наблюдая за игрой щенков, может определить, кто из них старше рангом. Это делается по зачаткам демонстративных поз (с возрастом позы становятся более четкими), по степени активности, охотному знакомству с новыми людьми и вещами, способности первым добираться до еды или отнимать игрушки у сверстников и охранять их, проявляя агрессию.

Ранги закрепляются или изменяются в возрасте от 10 недель и до 2 лет. Это происходит под влиянием средовых и социальных факторов. К первой группе факторов относятся условия содержания: растет ли щенок на одной территории или с ним регулярно и подолгу гуляют, знакомя с новыми местами, предметами и явлениями. Так, при содержании в вольере или во дворе на цепи высокий ранг у собаки может замаскироваться резким закреплением территориальности: доминант чувствует себя таковым лишь на известной ему территории. Поэтому страшные караульные псы питомников часто трусят, попав, например, на выставку. Повышению ранга способствует приток любой новой информации. Ко второй группе факторов принадлежит общение со сверстниками (оно должно быть обязательным!), поддержка со стороны вожака-человека или, наоборот, подавление старшей собакой.

В стае или при территориальном образе жизни социальная поддержка вожака (человека) легко превращает субдоминанта или даже низкоранговую особь в доминанта. Иногда облегчающими условиями служат совершенно неожиданные факторы среды: в литературе описан классический случай, когда доминантом стал молодой шимпанзе, научившийся... греметь пустыми канистрами из-под керосина.

В деревнях средней полосы дворовые собаки, завидев человека с чужой собакой, активно облаивают обоих. Так же поступают беспризорные собаки. Иногда они решаются напасть на чужаков (это зависит от поведения человека и ранга идущей рядом с ним собаки), но значительно чаще их удается отогнать и держать на почтительном расстоянии. Поэтому некоторые бродячие собаки пристраиваются к случайному прохожему, торопливо выказав ему свое почтение – приседают на лапах, машут хвостами, – и проходят через вражескую территорию в подобном сопровождении. Для среднеазиатских овчарок на их родине социальная поддержка человека резко повышает ранг собаки и самого человека. Если на одиноко идущего незнакомца – а тем более собаку – среднеазиатские овчарки бросались, то стая, состоящая из человека с собакой, даже не вызывала реакции облаивания. Однако это сильно зависело от самого человека (боится он собак или нет) и от ранга и поведения идущей с ним собаки.
До года ездовые собаки одной семейной группы стараются держаться вместе, тщательно избегая конфликтов с собаками других упряжек.

Зарубежные исследователи моделировали стайное поведение собак, создавая стаи из разных пород. При этом выяснилось, например, что фокстерьеры более агрессивны, чем колли, однако и у тех, и у других установление ранговых отношений снижает количество конфликтов. В сообществах спаниелей драк не бывает вообще. В сообществах иберийско-андалузских гончих стая распадалась на более мелкие группы, образованные в первую очередь кобелями, к которым избирательно присоединялись те или иные суки.

Необходимо более подробно коснуться такого понятия, как агрессия. В старой российской кинологической литературе агрессию часто называли «активно-оборонительной реакцией», что является неверным. Говоря об агрессии в настоящее время, подразумевают агрессивное отношение к особям своего вида или того вида, который входит в стаю, сообщество.

Некоторые ученые, в том числе К. Лоренц, полагали, что агрессия такой же инстинкт, как, скажем, пищевой. Им удавалось разложить агрессивное поведение на три акта, присущие всем инстинктам: поиск цели (не пищи, так противника),
взаимодействие с уже обнаруженной целью (не поедание пищи, а драка)
и покой после достижения цели.

Современные ученые считают агрессию лишь формой проявления других инстинктов:
территориального, т.е. защиты своего участка от чужаков;
иерархического, т.е. утверждения своего социального ранга в стае;
полового, т.е. агрессии самцов и самок по отношению друг к другу;
поэтому у многих видов животных при ухаживании существует сложный ритуал умиротворения, у сук поза лордоза – готовности к спариванию – отчасти напоминает позу подчинения;
родительского, т.е. защиты потомства;
инфантицида, агрессии родителей к детенышам, своим или чужим;
волчицы и особенно суки аборигенных пород способны уничтожать чужих щенков (значительно реже агрессию к щенкам проявляют кобели);
агрессия к подрастающим щенкам способствует их расселению – они отправляются захватывать новые территории.

Об охотничьей или пищевой агрессии можно говорить только в том случае, если добыча по силам соизмерима с хищником. Не проявляем же мы агрессии, скажем, к колбасе?! У Дж. Лондона есть прекрасный рассказ о золотоискателе, засыпающем у костра в окружении волчьей стаи, которую возглавляет собака-вожак. Не вдаваясь в проблему особенностей по-ведения волчье-собачьих гибридов или одичавших собак (ситуация, описанная автором, в целом неправдоподобна), можно выделить, однако, одну деталь, которая поражает своей точностью: волки смотрели на человека без всякой злобы, повиливая хвостами от возбужде-ния и облизываясь...

И все же в первую очередь агрессия – это механизм регуляции социальных отношений. Обратной стороной агрессии всегда является страх.

Агрессия определяется содержанием в организме и соотношением гормонов – адреналина, дофамина, эндорфина и тестостерона. Первый относится к стрессовым гормонам, два других определяют общее состояние и настроение, а последний – половой статус.

Биохимические показатели носят наследственный характер, т.е. у агрессивных родителей рождается агрессивное потомство. При одомашнивании практически всех животных человек отбирал из них тех, кто был наименее агрессивен к нему. Но как уже говорилось, собака всегда занимала особое место – ведь человек во все времена нуждался в надежном стороже и боевом друге. Поэтому одни породы до сих пор сохраняют злобу и недоверчивость к посторонним, а у других пород проявление агрессии крайне редко как по отношению друг к другу, так и по отношению к человеку.

Доминантность разных пород собак резко отличается друг от друга. Четко выраженные ранги и иерархическая структура стаи наблюдаются у собак, способных к агрессии. Это традиционно служебные для России породы: южнорусские, немецкие и восточноевропейские овчарки, ротвейлеры, ризеншнауцеры, эрдельтерьеры, доги, боксеры, а также аборигенные породы – кавказские и среднеазиатские овчарки. Сглажены ранговые отношения у собак-компаньонов, отбор на агрессивное поведение которых при селекции не проводился (ретриверы, лабрадоры, кокер-спаниели, бобтейлы, за исключением выщепления из общего гено-фонда отдельных агрессивных особей, подлежащих выбраковке).